[Ильфен]

Юноша застонал в бессильной муке; мягкие губы, защищающие жаркое лоно Евы поддразнили набухшую головку. Больше всего он желал сейчас войти в это белое, чувственное тело. Но, находящийся во власти жестокосердной мучительницы, мог лишь представлять её распятой на деревянной скамье, с согнутыми и разведенными ногами, открывающими взору набухшую желанием плоть. Баронесса отступила. Черные глаза женщины отражали огонь в камине, горящий двумя крохотными звездными искорками в этом темном зеркале души, ни разу не познавшей сострадательной любви и милосердия. Баронесса Драговски, палач и орудие Инквизиции, Бич Правосудия и Меч Справедливости – как её официально называли в городе и за его пределами, снискала себе славу одной из самых жестоких, непреклонных женщин-дознавательниц. Не каждого мужчину так боялись, как эту рослую, красивую даму, разительно преображающуюся, стоило лишь ей увидеть предполагаемого злоумышленника, обреченного на непродолжительное или, наоборот, на нескончаемо долгое, мучительное знакомство с рыжеволосой красавицей. Из-под маски светской дамы, затянутой в богато украшенное парчовое или бархатное платье, с пальцами, отягощенными кольцами и перстнями, холодно улыбающейся и всегда строгой и недоступной, проглядывал затаившийся демон, жаждущий крови, мучений и смерти. И она поила его сладкой, хмельной влагой человеческой жизни, с улыбкой на устах калеча и ввергая в такую пучину страданий, что ни один, даже самый крепкий разум не мог выстоять против изощренного издевательства над духом и плотью. Ева Драговски, демон в человеческом облике, порок и желчь, страх и проклятие простым людям, ненасытная, похотливая самка, находилась сейчас в тихом, погруженном в испуганное оцепенение селение, намереваясь допросить – если понадобиться – каждого жителя, каждого немощного и ребенка, не делая скидки ни на возраст, ни на положение. Кареглазый не зря цедил ругательства, исподлобья наблюдая за действиями рыжей мучительницы, тем самым навлекая на себя гнев инквизиторши. Она не прощала гордости и неповиновения. И раскаленный добела прут подтвердил её намерения, вгрызаясь в израненную спину мужчины. Крик боли вырвался наружу, пронизал подвал, наполненный запахом горелого мяса, и существо наверху, склонив голову, шевельнуло ушами, растягивая пасть в устрашающей ухмылке…
-Вот так платят за самоуверенность. – Голос Евы дрогнул от злости. – И поверь мне, - она медленно вложила пальцы в латную перчатку, вооруженную пятью толстыми шипами на костяшках, - это только начало. Ты сам выбрал свою долю…
Молодой крикнул, но ничто уже не могло остановить женщину. Рука баронессы, отведенная для удара в сторону, на миг замерла, заключенный в сталь кулак оказался на одном уровне с плечом. А в следующий миг, с силой тарана перчатка врезалась в бок мужчины. Отвратительный хруст ломаемых костей, вопль и хлынувшая на пол кровь…
Ева улыбалась. Зло, жестко, не скрывая торжества. Шипы перчатки, все ещё находящиеся в теле темноволосого, двинулись в ране, увеличивая повреждения, вызывая мучительные стоны, вперемешку с хрипами. Кровавая пена пузырилась на губах мужчины, поврежденные легкие мучительно пытались наполниться живительным воздухом. И в этот момент, на плечо женщины легла чья-то рука.
Тело действовало рефлекторно, не теряя драгоценные секунды на раздумья и определение, кто посмел мешать баронессе Драговски заниматься любимым делом. От неожиданности женщина вздрогнула, рывком выдирая перчатку из содрогнувшегося, окровавленного тела, стремительно разворачиваясь и не теряя времени на замах впечатывая обагренную сталь в того, кто стоял за её спиной. Голая ладонь поймала стальную перчатку в ударе. Заурядная человеческая рука остановила её замах одним движением – как ловят муху. Женщине показалось, что она с размаху ударила в каменную стену. Перед ней стоял человек. Обычный незнакомый мужчина, чуть выше самой баронессы, и с донельзя спокойными серыми глазами. Ева сжала челюсти, дернув руку на себя, стараясь высвободиться из захвата пальцев незнакомца, второй рукой вцепившись мужчине в лицо. Острые ногти могли бы без труда выколоть ему глаза, рассматривающие взбешенную дознавательницу.
- А ты не теряла тут даром времени. - Сказал незнакомец, легко ловя её вторую руку, и заламывая за спину. Втянул носом воздух. - Ещё пара минут, и ты бы дошла до пика. Без меня. Это ж подумать страшно.
Ева молча и сильно ударила согнутым коленом в пах незнакомца, одновременно изо всех сил боднув его головой в челюсть. Юноша на дыбе задергался, желая то ли освободиться, то ли принять участие в назревающей потасовке. Мужчина согнулся. Затем медленно распрямился и посмотрел на неё. В глазах не было гнева, только любопытство. Так может смотреть кошка, если ей вдруг оцарапает нос мышь.
-Боевая девочка. - Заметил он.
В глазах женщины полыхнуло безумное пламя, губы искривились в гримасе. Отвечать баронесса явно не собиралась, тем более – ситуация не представляла возможности обменяться с нахалом ответной любезностью. Обездвиженная сильными руками мужчины, она могла только брыкаться. Подкованный стальной подковкой, каблук замшевой туфельки впечатался в голень сероглазого пришельца, в то время как закованная в сталь рука дернулась, вторично пытаясь освободиться от захвата, и нанести удар. Он отпустил её, лёгким движением швырнул на стену. Боль в ушибленных плечах и спине только разозлила Бич Правосудия. Вскочив на ноги, рыжеволосая истязательница – более всего в этот момент напоминающая фурию, наконец настигнувшую грешника – сорвала с руки перчатку, жалобно звякнувшую о камни стены, и метнувшись к столу с пыточным инструментарием, рванула кнутовище, резким ударом оплетая торс мужчины. Тот с интересом посмотрел на обмотавшую его тело полосу кожи со вставками металла.
- И что ты думаешь этим делать?
Молча и сильно рванув рукоять кнута, Ева усмехнулась, отметив вспухшие кровавые полосы на теле незнакомца. Без слов, отбросив кнут в сторону, она нащупала рукой охотничий нож – которым пользовалась исключительно для надрезания кожи пытаемых и разделывания безжизненных тел, после завершения издевательств. В мастерстве инквизиторши нельзя было сомневаться, так же, как и в её нечеловеческой быстроте. В неверном свете огня, ревущего в камине, на секунду сверкнуло лезвие ножа, посланного в смертельный полет.
Он так и остался стоять. С ножом в горле. Ласково улыбаясь ей. Затем вытащил окровавленное лезвие. Залюбовался отблеском пламени на холодной, полированной стали.
Женщина провела языком по враз пересохшим губам, чувствуя как предательски запульсировало в низу живота, и тугая, горячая волна возбуждения поднялась до самых порозовевших мочек ушей.
-Кто ты такой? – хрипло выдохнула она, сжимая побелевшими пальцами рукоять какого-то инструмента, вроде бы короткого вертела. На рассматривания не было времени, все внимание поглотил незнакомец. Только сейчас Ева заметила белые пряди в густых, черных как смоль волосах мужчины, его крепкое, поджарое тело.
- Ты же меня искала? - Улыбнулся он, медленно вытягивая вперёд руку с клинком. - Ради того, чтобы призвать меня, ты замучила много невинных людей. Разве мог я не явиться на такой зов?
Юноша на дыбе судорожно вздохнул. В отличии от приезжей исполнительницы воли Святой Инквизиции, он верил в существование оборотня, вырезавшего графа и его рыцарей, точно кур, а не вооруженных до зубов воинов, закаленных в боях. Светловолосый торопливо зашептал какую-то молитву. Упавший, спрятавшийся в кожистый мешочек член смотрелся в эту минуту смешно и нелепо, но никто бы не улыбнулся: баронесса и замерший напротив мужчина пожирали друг друга взглядом, точно два духа-демона над добычей, не в силах определить, чья сторона будет первой в предстоящем пире.
- Волколак? – Ева презрительно усмехнулась, вложив в слова все неверие и все пренебрежение к глупым крестьянам. – Не больно похож. Впрочем, - она чуть склонила голову, - нож тебя не взял, так что невольно вынуждена поверить в некоторую долю правды в сказочках о злобном звере, терроризирующем округу.
- Не похож, говоришь? - Он улыбнулся, и коснулся лезвием ножа её разрумянившейся щеки. - Зато ты похожа. На вкусное, сладкое, мягкое мясо. Я рад приветствовать тебя на моей ферме.
Холодное железо плавно вошло под ребра оборотня.
-А как рада я! – выдохнула Ева, с силой проталкивая вертел ещё глубже, насаживая мужчину на закопченное орудие пытки. Темные глаза женщины оказались напротив его глаз, требовательно жаждая получить подтверждение боли, причиняемой ею. Проникновение метала в плоть мужчины было так волнующе-прекрасно, так символично – словно это она, Ева, насаживала его на стилизованный фаллос, терзая внутренности – что баронесса испустила страстный стон, обхватив ладонью затылок незнакомца, и прижавшись к нему лбом, все активнее и как можно глубже проталкивая толстый стержень вертела. Руки мужчины легли ей на плечи. Но не оттолкнули, а сами потянули на себя. Горячее дыхание обожгло ей ухо, и тела сомкнулись в этом запретном объятии.
Голос крови приказал, и баронесса не могла противиться. Распаленное страстью тело прижалось к мужчине-оборотню, губы приоткрылись, ожидая поцелуя, и рука, сжимающая рукоять вертела двинулась вперед – всего одним движение, завершая вхождение в плоть, соединяя, пусть даже таким образом Охотника и Жертву.
Нечто влажное и горячее прошло по её лицу. Жар, исходящий от тела самца, окатил женщину с ног до головы. А потом она ощутила на спине уже не руки, а огромные лапы с бритвенно-острыми когтями. Драговски дернулась, распахнула глаза, со страхом и недоверием взирая на существо, сжимающее её тело, покалывающее когтями спину.
-Ты…
В ответ раздался то ли смех, то ли прерывистое рычание, смешанное с уханьем. Вертел выпал из шкуры зверя, как зубочистка. Жёсткий хвост обвил и сжал её ноги.
- Теперь веришь? - Донёсся низкий голос откуда-то сверху. Она обнаружила, что смотрит в верхнюю точку живота чудовища - прочее уходило под самый потолок.