(шевольнувшись)
Эпиграфомански так
Твою мать-твою мать-твою мать... Бумажку потерял... Что? Включен?! Твою мать!.. Кх-кх!.. Дорогие товарищи!.. Да хрен с ней! С бумажкой. Буду говорить так.
— Наши героические далекие предки... воняли псиной и лазали по деревьям. Руками и ногами... хвостов уже не было. Наши и другие предки!.. И их знакомые. Это было давно, им нечего было выпить и некем было закусывать, все звери прятались. В свои раковины. Но когда наши предки пьяные выходили... с деревьев... потому что иногда они пили уже тогда... Они ходили по лесу и пели те же самые песни. Ой, цветет кали-и-и..! Это я для примера. Слуха бы мне побольше... И памяти. А у наших предков все было, все! Вот он как-то не так посмотрел на них косо... мамонт из чащи... они услыхали — и все! Тут ему и все! Палкой-копалкой ему по рогам, шкуру бабам, хвост детям, бивни немцам за тугрики на базар. Вся тяжелая промышленность — а ее тогда не было — на мамонтовых бивнях держалась!И был царь. Как царь скажет — так все под себя и сходят. Потому что царя все боялись, и как он говорил, так и делали. Под себя. Потому что без царя была смута: видимость ноль, управляемость ноль, в эпицентре — жертвы и разрушения. Баня же субботняя, помимо пор очищенных и наколок старых, у русского человека способность к хрюканью открывает. Но свиньи со своим однообразием пусть молчат лучше, а русский человек умытый пьяненький тебе, другу, ясно скажет: "ХрюБляЛюБляБлюБля! Тебя, ***!.." И пока бутылка пустая или полено под руку ему не подвернется — брат он тебе, товарищ и волк морской тряпочный, вместе всю бочку выпили, вместе почву орошать ходили и на почве этой подружились, друг у дружки в ногах засыпая под писк комариный в буреломе, что издавна садом служит.
А дальше? А дальше жить надо. Оно когда дерябнеш жизнь прадником кажеться. И мы икарствуя в парах алкоголю мир сей любим от сих и до крику. Засим и пьем.
Алкоголически. )
|