"Бич Правосудия"

[Ильфен]

Предупреждение.
Прежде всего хочу коротко сказать о содержании рассказа:не смотря на фэнтезийную основу, в нем содержится насилие над личностью, садо,ксенофилия,пытки. Секс тоже. Если вы не поклонник данных тем - пожалуйста не читайте. Надеюсь,вышло не шокирующе, а более полное суждение уже будет от вас,читатели. )
--------------------------------------------------------------------------
Бич Правосудия.

Во все времена, и практически во всех государствах, Святая и Великая Инквизиция играла главенствующую роль в жизни королей и стран. Фолергское королевство, в котором произошла эта история, не стало исключением. Небольшая деревенька, в центральной части королевства задыхалась под гнетом поистине животного ужаса, вызванного неведомым, объявившемся в тех местах. Итак: вечер, просторная комната самого большого деревенского дома, дрожащий огонь камина…

- Ваш багаж, госпожа! - носильщики вносили большие, крепкие сундуки, окованные железом. Поставив их в углу большого, добротного дома старосты, они торопились поскорее покинуть помещение, испытывая неловкость и страх под тяжелым, изучающим взглядом женщины в длинной мантии, цвета ночи, расшитой по краю серебром. Староста деревни – полноватый, седой мужчина средних лет – почтительно склонился к холеной белой руке, поданной ему приезжей.
- Мой дом полностью в вашем распоряжении, моя повелительница, - произнес он, едва прикасаясь губами к кисти женщины, небрежно ударившей его по губам.
- Можешь идти, Рандорф, - голос у неё был низкий, однако не грубый. Властные нотки, то и дело проскальзывающие в нем, указывали на привычку повелевать. - Мои приспособления поставьте в подвале, и ни к чему - вы слышали! Ни-к-че-му! не прикасайтесь. Приведите пленных через час, и не вздумайте опоздать.
Согнувшись в ещё одном поклоне, Рандорф вышел за дверь, тихо притворив за собой дубовые створки, и бормоча под нос. Отданные в помощь приезжей даме, девчонки-прислужницы споро наполнили большую деревянную лохань горячей водой, разложив на колченогом табурете простынь, покрывало, расчески и прочие предметы женского туалета. Незнакомка скинула мантию, встряхнув волосами, свободно рассыпавшимися по плечам. Довольно рослая, не ниже ста восьмидесяти сантиметров ростом, прекрасная фигура, грудь, при виде которой ни один мужчина не мог остаться равнодушным, длинные, вьющиеся огненно-рыжие волосы. Из одежды на ней было дорожное платье красного цвета, с тонким золотым поясом на бедрах; кольца, отягощающие пальцы и колье на шее указывали на то, что женщина явно была состоятельной дамой. Сапоги для верховой езды, с небольшими, изящными золотыми шпорами дополняли наряд. Подойдя к небольшому окошку, женщина оперлась руками о раму, всматриваясь в сизые, в закатном полумраке, верхушки деревьев могучего векового леса. Над деревней витал страх. Она чувствовала это, у неё хватало опыта в таких делах. Здесь все были запуганы до смерти ещё до её приезда. Даже рослые деревенские парни, только вошедшие в пору ухарства, вели себя, как олени на водопое. Казалось, у них душа уходила в пятки при каждом подозрительном шорохе.
Ева фон Леменхофф, потомственная баронесса Драговски, приехала в деревню, чтобы разобраться с запутанным делом оборотня, о котором прокатился такой масштабный слух, что кое-кто в городе из высшей церковной власти был крайне раздражен начавшейся паникой и недовольством крестьян. И именно её, лучше всех справляющуюся с подобными делами, послали в это селение, полностью доверяя её опыту и знаниям. Скинув одежду, она шагнула в лохань, подозвав служанку, подающую ей кусок мыла – невиданная роскошь в те времена, и тех местах.. Глаза женщины оценивающе скользнули по гибкому телу девушки, определив её возраст лет в 15-16.
- Или сюда, - позвала приезжая, поманив служанку, - намыль мне плечи, и не смей опускать взора, не то я накажу тебя!
Служанка выполнила приказ, старательно и вместе с тем осторожно проводя губкой по плечам баронессы, так, словно боялась нечаянно повредить атласную кожу, и невольно отведя взгляд, когда женщина повернулась к ней лицом.
- Я же сказала - смотри на меня! - в голосе прозвучала резкая нотка, и ладонь госпожи хлестнула девушку по щеке.
- Безмозглая, криворукая девка! - удары так и сыпались на скорчившуюся девушку, прикрывающую голову руками. Ева вышла из лохани, заворачиваясь в простынь, грубо схватила девушку за волосы, притягивая к своему лицу - красивому, но носящему отпечаток жестокости - и прошипела, точно рассерженная змея. - Придешь в подвал, дрянь. А теперь - вон!
Одним взглядом обратив оставшихся прислужниц в бегство, Ева насухо обтерлась, отпустив несколько нелестных замечаний по поводу местных девушек. Одевшись в одиночестве и без помощи – немногие светские дамы могли совершить подобное, из-за обилия шнуровок, коими изобиловали в тот год платья, принятые к ношению в городе - женщина достала из сундука небольшой сверток, и улыбаясь своим мыслям, сошла по скрипнувшей лестнице, пройдя через большую комнату внизу, и наконец спускаясь по широким, истершимся ступеням в подвал.

[Ильфен]

Привезенные с собой пыточные инструменты и приспособления дожидались своих жертв, мрачно храня тайну. Сколько человек корчилось в этих тисках, скольким несчастным выворачивали руки и переламывали кости устрашающими на вид толстыми деревянными валиками, утыканными шипами, которые запросто размалывали кости приговоренных в труху. Их там было немало, странных, извращенных плодов жестокого ума, сконструировавшего прямоугольные и круглые валики, зажимы с крючьями, железные ларцы и тиски всех видов и форм, в которых человек сполна познавал все оттенки боли.
Пленных привели все те же слуги, под конвоем солдат, сопровождающих баронессу Драговски, и обеспечивающих её безопасность. Суровый, молчаливый ветеран, проведший не один год в наемной службе, бросил взгляд на приспособление, любовно протираемое баронессой мягкой ветошью. Едва заметно дрогнули губы в гримасе, когда старый воин уловил блеск в глазах госпожи, и увидел легкий румянец, покрывший щеки.
О пристрастии Евы именно к этому инструменту, в Ордене одно время ходили слухи. Многие почтенные и беспристрастные инквизиторы, Ревнители Веры - как они сами себя называли - зачастую разбегались, точно мыши в амбаре, напуганные лучом света, нарушившим покойный полумрак, при упоминании этого приспособления, заявленного для проведения дознания пыткой. Не многие могли выдержать зрелище пытки «Обувью Грешника», и того хладнокровия, с которым Ева продолжала вести допрос. Инструмент пристрастного дознания представлял собой железный корпус, изготовленный в форме сапога, куда помещалась обнаженная нижняя конечность приговоренного, от ступни до колена. Между телом и стенками приспособления вставлялись деревянные или металлические клинья, которые затем забивали внутрь молотком. Клинья рвали плоть и зачастую ломали и дробили кости самым ужасающим образом, вызывая чудовищную боль.
Ветеран легонечко подтолкнул ближайшего пленного, запретив себе думать больше, чем полагалось солдату на службе у Инквизиции. Первым был молодой, крупный увалень, с растрепанными соломенными волосами, и пухлыми губами, которые так и манили к поцелуям. Ева подавила дрожь, представив это большое тело растянутым между крестовинами дыбы, обнаженное, выгибающееся под ударами бича, и подавила предательское желание немедленно запустить руку под юбку. Сладкое томление неудержимо начало подниматься в низу живота, растекаясь легкими волнами истомы по всему телу. Второй пленный - постарше, жилистый и кареглазый, с темными волосами до плеч и небольшой шелковистой бородкой, смотрел настороженно и жестко. Сильный, таких обычно следовало ломать с помощью изощренных, многочасовых пыток, в ходе которых они теряли всю свою самоуверенность и задор, в конце концов начиная умолять её прекратить.
Как только мужчин приковали – молодого на дыбу, а кареглазого поставив в станок, замкнув в желобах-кандалах кисти рук и щиколотки, так что он стоял, согнувшись в поясе и опираясь грудью о импровизированную подставку, наскоро сложенную из чурбанов – Ева усмехнулась, отсылая солдат и слуг, окинув хищным взглядом служанку, протиснувшуюся бочком в подвал, и теперь смиренно стоящую перед ней, опустив голову и дрожа от страха. Крепко заперев дверь, женщина-палач подошла к столу, покрытому тканью, на которой поблескивали пыточные инструменты.
- Разденься и встань у стены, - приказала Ева девушке, - за твою неповоротливость и неумение выполнять приказы, тебя следует подвергнуть наказанию.
Служанка запуталась в завязках платья; трясущиеся руки не могли распустить узелки на лифе, что немало подстегнуло недовольство баронессы. Подойдя к девушке, Ева полоснула по оттянутому на груди платью небольшим ножом, рассекая материю от лифа до паха. Сорвав с несчастной остатки платья, баронесса приковала девушку к кольцам в стене, так что ноги и руки молодой служанки оказались широко разведенными в стороны, открывая обзор всех укромных местечек. Бородатый повесил голову, процедив ругательство, а молодой парень судорожно вздохнул, стрельнув глазами по обнаженному телу.
- С каких это пор неприкрытая плоть повергает тебя в страх? -обратилась женщина к темноволосому, поигрывая рукоятью бича. - Отвечай, скотина! Бич сухо щелкнул в воздухе, рядом с плечом прикованного мужчины.
- Вы не были здесь, госпожа…– Ответил тот, почтительно опуская глаза. - Голый - значит беззащитный. Это как приглашение... Приглашение Злу...
Баронесса рассмеялась, показав ровные, жемчужные зубки.
- Единственное зло, о котором ты лопочешь - это я. Так что меня тебе стоит сейчас бояться. Вы в селе совсем страх потеряли. И перед сеньором и перед церковью. Сказки об оборотнях и упырях.
- Граф тоже был храбрый. – Пробормотал мужик себе под нос. - А где он сейчас?
Ладонь Евы обожгла щеку мужчины пощечиной.
-Я не спрашиваю, где граф! – Раздраженно процедила рыжеволосая дознавательница. – Я спрашиваю: кто распускает слухи о волколаке? Или ты совсем разума лишился?
Голос женщины-палача чуть дрожал от едва сдерживаемого гнева.
- То не волколак, госпожа, - твёрдо ответил мужчина, - волколака мы бы на колья и в костёр. Да и рыцари господина графа не только девок щупать горазды были. Это зло, сущее зло, дитя дьявола, говорю вам! И никто слухи не распускает, все видели, что он творит...
- Что творит, говоришь? Я вижу кучку трусов и подлецов, гораздых распускать шепотки по земле, точно старухи. Дитя дьявола? Значит я его успокою, во имя святой Инквизиции и Ордена. Вытворяет? Задрал зверина людей, голодный был, вероятно, а вы уже и нюни распустили!
Бич прогулялся по спине кареглазого, оставив распоротую ткань и набухающий кровью рубец. Тот лишь бессильно опустил голову: дескать, слова тут бессмысленны.
-То-то и оно, - удовлетворенно кивнула Ева, подходя к молодому парню, следящему за её движениями так, словно к нему приближался какой то очень опасный гад.
-Сладкие губки, сильное тело, - баронесса провела рукоятью по лицу юноши, небрежно оттягивая ворот рубахи, и рассматривая крепкую шею. -Тебе пойдет кольцо-ошейник, из раскаленного металла. Ну-ну, мой мальчик, не переживай так.
Женщина рассмеялась, при виде расширившихся зрачков парня, и внезапно сильно сжала его детородный орган, так что тот невольно дернулся. - У тебя тут настоящее сокровище, - прошептала Ева, жестоко стискивая член парня и вонзая ногти в мошонку. - Посмотрим, как ты им будешь действовать. Глаза палача вспыхнули огоньком похоти. - Но вначале я разомнусь на этой симпатичной крестьянке.
Темнело. Народ тянулся в дома. Над деревней повеяло холодом. Сгущались тучи, хотя в подвале баронесса не могла этого видеть. Стон пытаемого парня только усиливал чувство страха.
-Ночь зла...- Прошептал деревенский дьячок, покрепче запирая церковь. - Господи, не дай пропасть...

[Ильфен]

Для служанки, Ева выбрала тонкий хлыстик, и не спеша, примерившись, легонько хлестнула девушку по обнаженной груди, с удовольствием наблюдая, как краснеет кожа, и в глазах несчастной набухают крупные горошины слез.
- Да, девочка, боль отрезвляет, открывает новые границы наслаждения, и туманит разум крепче вина. Это только начало, так что не смей рыдать - не то иссеку в кровь и без пощады. - Она небрежно пошарила ладонью по телу, больно сжав сосок на молодой груди, вызвав у девушки глухой стон.
-Чудно! - глаза палача сияли разгорающейся сладострастной истомой.
В тени у изгороди загорелись похожим огнём другие глаза. Ярко-зелёные. Нечеловеческие.
Проклятье, слетевшее с губ темноволосого мужчины, вызвало интерес баронессы.
- Слишком много одежды, - объявила она, стягивая рубаху и спуская штаны мужчины к щиколоткам. - Крепкий зад, и какой мускулистый! - звук шлепка разнесся по подвалу, сопровождаемый грязными ругательствами в адрес мучительницы.
- Какой азарт, какая страсть! - Ева заводилась прямо на глазах, облизывая губы, не в силах более сдерживаться, сжимая высокую грудь, и выкручивая сосок. Приятная боль кольнула чувственное тело. Драговски отбросила хлыст в сторону, и отойдя в угол подвала, так чтобы мужчины не могли её видеть, стала освобождаться от одежд. Перед пытаемыми она предстала в домотканой рубахе и кожаном корсете, затягивающем её талию до поистине осиной стройности. В отрытом широком вороте рубашки виднелись полушария соблазнительной груди. Набухшие желанием соски натягивали ткань, а ниже пояса... Ниже пояса баронессу прикрывала коротенькая юбочка, образуемая складками рубахи, едва прикрывающей бутон страсти. Белые шелковые чулки с подвязками обтягивали стройные ноги, а туфельки из белой замши, с пряжками, украшенными бриллиантами ладно облегали стопу женщины.
Несмотря на боль и страх, молодой не смог скрыть, какое впечатление на него произвели хрупкое тело девушки, и зрелое - баронессы. Его дыхание участилось, а мужская плоть продемонстрировала весь свой немалый размер.
Мягкий шорох скользнул к деревенским воротам. Тревожно заржала лошадь в конюшне, заплясав на месте, натягивая повод и кося налитым ужасом фиолетовым глазом.
-Итак, мои дорогие, - голос баронессы плыл под сводом подвала, точно тягучая капля меда, растворяющаяся в горячей воде, - вы готовы к забавам. Особенно этот молодец, которого я не могу не поощрить. Ева задумчиво остановилась у стола, выбирая из разложенного ассортимента. - Вот этим я проведу введение в чарующий мир страданий, - она подняла страховидные щипцы с плоскими кончиками, приближаясь в молодому человеку, задергавшемуся в путах. Разведя лапки, она захватила вместе с тканью кусок плоти на боку юноши, и с чарующей улыбкой - свела лапки вместе. Дикий вопль заметался, вырвался из небольшого оконца, заставив всех присутствующих в доме непроизвольно вздрогнуть, и быстрее собирая вещи торопливо покинуть жилище старосты, перебираясь в небольшие неказистые домишки во дворе.
-Мой мальчик, мой сладкий, сильный мальчик, - язык баронессы забрался в ухо несчастного, вздрогнувшего, когда клещи разомкнулись, выпуская прищемленную кожу и мышцы. - Смотри, глупец, - это уже адресовалось темноволосому, упрямо старающемуся видеть только пол, крытый соломой.
-Ребёнка-то хоть отпустите! - Хмуро проворчал бородатый. - Она уже настрадалась.
-Она ещё даже не начала пробовать боли! - отрезала Ева Драговски, - но так и быть: девочки сегодня меня не слишком интересуют, так что дев****а познает всего лишь мимолетный поцелуй страсти.
Она подошла к напуганной служанке, секунду смотрела в её глаза, и внезапно запустила руку в волосы девушки, рванув её голову назад, припадая жадным поцелуем к полудетским устам, терзая неокрепшую грудь острыми ногтями, второй рукой прижимая девушку к себе.
-А теперь - маленький задел на будущее, – выдохнула Ева, смачивая слюной два пальца. Рука баронессы скользнула по животу несчастной, напуганной служанки, раздвигая губки влагалища, и одним резким движением вонзаясь в девственную плоть. Резкий крик вторично пронизал подвал, вырвавшись на улицу, и заставив того, что крался во тьме замереть, настороженно прислушиваясь. Запечатав рот истязаемой служанке поцелуем, жестоко кусая её губы, Ева сделала несколько движений рукой, растягивая лоно, не ведавшее ранее проникновений. Выдернула руку, поднесла её к лицу, осматривая испачканные кровью пальцы.
-Как сладка твоя влага, малышка, - проговорила баронесса, слизывая часть крови, и размазывая остатки по губам девушки. А теперь, - она неторопливо расковала девушку, - можешь идти. Завтра я продолжу с тобой...
Могучая тень упала на стену дома лесника. Здесь до вчерашнего дня никто не жил уже год - лесник сгинул в чаще. Три удара в дверь едва не сорвали её с петель.
-Кто здесь? - С дрожью в голосе спросил староста.
-В деревне новые люди. - Ответил низкий голос, похожий на рычание. - Я их не знаю. Кто такие?
-Инквизиция... - Пролепетала младшая дочь, потому что у отца просто отнялся язык. - Баронесса Драговски с солдатами...

[Ильфен]

Кареглазый молча сносил пытку. Стоически, стиснув зубы и лишь с шумом выдыхая, когда кончик кнута, усиленный металлическими шипами вонзался в мышцы спины, разрывая плоть. Ева остановилась, осматривая работу, прищелкнула языком, подошла к стоящей в углу бадье с водой, зачерпнув ковшиком.
-Крепкий, однако, - задумчиво произнесла баронесса Драговски, утоляя жажду. – Неужели тебе не хочется прекратить боль?
Глаза женщины оказались перед ним, ожидая ответа. Темноволосый прищурился.
- Ты права…Но боль и страдания не помогут тебе найти ответ. Ты спросила –я ответил. Правду. Не веришь, что-ж: это твое дело, убедить тебя не могу. А пытки…Я буду терпеть до конца.
Палач покачала головой, по-видимому не убежденная его словами. Да и что за дело ей было до слов обреченного? Если бы хоть один стон сорвался с губ пытаемого, один крик–и Ева была бы удовлетворена. Но упорство, стоицизм и гордость – которую посланница Инквизиции не могла не отметить в обнаженном, привязанном мужчине – только разжигали её ярость.
-Черт, холодно... - Один из солдат, обходящих частокол, подпрыгивал на месте, отчаянно пытаясь согреться. - Днём же нормально всё было, и на тебе!
-Говорил - бери с собой в обход тёплый мундир. - Строго ответил напарник. - Не лето ещё всё-таки.
Пару минут они шли молча. Потом младший снова не выдержал.
- Слушай, прикроешь меня? Я только за плащом и назад. Никто не заметит!
- Ладно уж, беги. - Вздохнул ветеран. - Только не попадись на глаза баронессе - шкуру спустит. И с меня тоже.
- Стерва в подвале занята. - Усмехнулся парень. - Ей не до нас. Тут можно всё село вырезать, она и не заметит.
- Да. - Задумчиво сказал старший. - Дело она любит.
Он хотел добавить что-то ещё, но промолчал. Только махнул напарнику, чтобы бежал быстрее. Тот кивнул, и припустил во все лопатки. Пожилой солдат продолжил обход. Сделав несколько шагов, он остановился. Что-то было неладно. И причина заключалась не в холоде и не в излишнем служебном рвении госпожи Драгович. Только сейчас он заметил, что собаки, отчаянно брехавшие весь вечер, внезапно умолкли все до единой. И ни одного человека не было видно в деревне. Ветеран почесал в затылке, и на всякий случай проверил арбалет.
Внезапно необычайную тишину разорвал крик. Орал его младший напарник, что побежал за плащом. Вопил от дикого, невероятного ужаса…

[Ильфен]

- Бичевание – основа пыточного искусства! – пояснила Ева, сматывая кнут. Вид исполосованной спины кареглазого разгорячил мучительницу, и баронесса, дабы не войти в раж и не забить мужчину насмерть, решила немного отвлечься. Тем более – светловолосый нуждался в поощрении. На свой манер. Ева остановилась перед молодым человеком, проведя холеной рукой по его груди, скользя пальцами по мускулистому животу, оставляя четыре четких, красных полоски от ногтей.
-Нет, нет, мой сильный мальчик, не торопись, - голос баронессы источал тягучую сладость патоки, однако глаза выдавали совсем иное настроение. Юноша опустил глаза, когда посланница инквизиции нагнулась перед ним, поднимая с пола пучок соломы. Роскошные ягодицы баронессы, чуть ниже – тусклый блеск золота, запах женской страсти; поневоле молодой человек стал испытывать новый прилив сил. Его опавший под воздействием пыток член, вновь поднимался, натягивая ткань штанов, и недвусмысленно показывая, чего бы желал хозяин. Ева усмехнулась, и без малейшего намека, без лишнего движения, сильно и резко ударила юношу под дых. Конечно, удар женщины, пусть даже такой крепкой, как баронесса Драгович, поднаторевшей в палаческом деле, рукой, привыкшей к разным тяжелым приспособлениям, мог бы быть болезненным, но не более. Не надень Ева боевой кастет. Грани вспороли тело, точно кусок мягкого сливочного масла, оставленного нерадивой хозяйкой на столе в горнице. Кровь брызнула на пол, запятнав желтую солому; юноша вскрикнул, дернувшись в сторону от прикосновения мучительницы. Точеные белые пальцы скользнули по оставленным кастетом ранам, размазали кровь по коже, в то время, как полные, чувственные губы баронессы обхватили сосок, сжимая его зубами, нежно дразня языком. Контраст между болью и приятными ощущениями был поразителен. Тем более, рука Евы не осталась без дела, настойчиво лаская отвердевший ствол, и нетерпеливо сдирая с пытаемого грубую ткань штанов. Возбужденный орган выпрыгнул из плена, словно радуясь свободе, закачался, бесстыдно нацелившись на прикрытую складками ткани плоть женщины.
-Как видишь, боль создает приятный контраст. Это не только мучение, мой сильный, чувственный слуга, - ладонь Евы почти ласково погладила щеку юноши. – Она заставит тебя рваться в путах, и вместе с тем, сходить с ума от желания.
Такое близкое, и вместе с тем недосягаемое женское тело почти прижалось к светловолосому парню, бездумно двинувшемуся навстречу палачу в тщетной попытке ощутить прикосновение высокой груди, поддерживаемой кожаным корсетом со вставками из кости, приподнимающими бюст баронессы, визуально увеличивая его, и делая ещё соблазнительней.
-Торопишься…Слишком торопишься, - Ева отстранилась, любуясь выражением лица юноши искаженным диким желанием. – Потерпи немного, меня больше заводят пытки, нежели твоя страсть. Хотя…
Баронесса приложила два пальца к стволу члена, направляя его себе между бедер, легчайшими прикосновениями позволив влажным губкам скользнуть по нему…

Зрелище, которое предстало глазам Лютена Маренича, сорокасемилетнего солдата, могло бы заставить менее опытного человека броситься прочь с воплями ужаса. Тела четырёх его сослуживцев лежали на полу с выражением застывшего ужаса на лицах. У одного была сломана шея, у второго выпущены внутренности - этот ещё хрипел. Ещё двое, судя по всему, попытались бежать - эти лежали на самом пороге с разбитыми черепами. Три окровавленных тела висели под потолком - у двух были сняты скальпы, а с одного содрали кожу целиком.
Но не это заставило ветерана поседеть в минуту. За свою жизнь он не раз видел, как работает Инквизиция. Видел гибель друзей. Видел, что делают кочевники с пленными - и сам убивал, порой не менее жестоко. Другое было страшнее.
У входа в подвал огромная чёрно-красная тварь держала на весу человека. В монстре было не менее восьми футов роста, спина бугрилась мускулами. Он не был похож на волка. Он вообще ни на что не был похож! Широченные плечи, грубая шкура, покрытая шерстью и чешуёй вперемешку, шипастый спинной хребет, оттопыренные уши летучей мыши и длинный членистый хвост, отдалённо похожий на скорпионий.
Одной лапой чудище легко держало на весу человека. Младший напарник Лютена уже не кричал - он просто в ужасе таращил глаза, потеряв способность говорить. Услышав позади шорох, монстр легко отшвырнул его в угол и обернулся к новому гостю. Огромная пасть, похожая на волчью, мгновенно оказалась перед самым носом солдата. Ряды треугольных загнутых акульих зубов уходили в самую глотку. И между ними сновал длинный, ярко-алый остроконечный язык.
- Новое мясо пришло….- Низко проворчал зверь. – Сладкое, храброе мясо...
И только тогда солдат Маренич закричал.

[Ильфен]

Юноша застонал в бессильной муке; мягкие губы, защищающие жаркое лоно Евы поддразнили набухшую головку. Больше всего он желал сейчас войти в это белое, чувственное тело. Но, находящийся во власти жестокосердной мучительницы, мог лишь представлять её распятой на деревянной скамье, с согнутыми и разведенными ногами, открывающими взору набухшую желанием плоть. Баронесса отступила. Черные глаза женщины отражали огонь в камине, горящий двумя крохотными звездными искорками в этом темном зеркале души, ни разу не познавшей сострадательной любви и милосердия. Баронесса Драговски, палач и орудие Инквизиции, Бич Правосудия и Меч Справедливости – как её официально называли в городе и за его пределами, снискала себе славу одной из самых жестоких, непреклонных женщин-дознавательниц. Не каждого мужчину так боялись, как эту рослую, красивую даму, разительно преображающуюся, стоило лишь ей увидеть предполагаемого злоумышленника, обреченного на непродолжительное или, наоборот, на нескончаемо долгое, мучительное знакомство с рыжеволосой красавицей. Из-под маски светской дамы, затянутой в богато украшенное парчовое или бархатное платье, с пальцами, отягощенными кольцами и перстнями, холодно улыбающейся и всегда строгой и недоступной, проглядывал затаившийся демон, жаждущий крови, мучений и смерти. И она поила его сладкой, хмельной влагой человеческой жизни, с улыбкой на устах калеча и ввергая в такую пучину страданий, что ни один, даже самый крепкий разум не мог выстоять против изощренного издевательства над духом и плотью. Ева Драговски, демон в человеческом облике, порок и желчь, страх и проклятие простым людям, ненасытная, похотливая самка, находилась сейчас в тихом, погруженном в испуганное оцепенение селение, намереваясь допросить – если понадобиться – каждого жителя, каждого немощного и ребенка, не делая скидки ни на возраст, ни на положение. Кареглазый не зря цедил ругательства, исподлобья наблюдая за действиями рыжей мучительницы, тем самым навлекая на себя гнев инквизиторши. Она не прощала гордости и неповиновения. И раскаленный добела прут подтвердил её намерения, вгрызаясь в израненную спину мужчины. Крик боли вырвался наружу, пронизал подвал, наполненный запахом горелого мяса, и существо наверху, склонив голову, шевельнуло ушами, растягивая пасть в устрашающей ухмылке…
-Вот так платят за самоуверенность. – Голос Евы дрогнул от злости. – И поверь мне, - она медленно вложила пальцы в латную перчатку, вооруженную пятью толстыми шипами на костяшках, - это только начало. Ты сам выбрал свою долю…
Молодой крикнул, но ничто уже не могло остановить женщину. Рука баронессы, отведенная для удара в сторону, на миг замерла, заключенный в сталь кулак оказался на одном уровне с плечом. А в следующий миг, с силой тарана перчатка врезалась в бок мужчины. Отвратительный хруст ломаемых костей, вопль и хлынувшая на пол кровь…
Ева улыбалась. Зло, жестко, не скрывая торжества. Шипы перчатки, все ещё находящиеся в теле темноволосого, двинулись в ране, увеличивая повреждения, вызывая мучительные стоны, вперемешку с хрипами. Кровавая пена пузырилась на губах мужчины, поврежденные легкие мучительно пытались наполниться живительным воздухом. И в этот момент, на плечо женщины легла чья-то рука.
Тело действовало рефлекторно, не теряя драгоценные секунды на раздумья и определение, кто посмел мешать баронессе Драговски заниматься любимым делом. От неожиданности женщина вздрогнула, рывком выдирая перчатку из содрогнувшегося, окровавленного тела, стремительно разворачиваясь и не теряя времени на замах впечатывая обагренную сталь в того, кто стоял за её спиной. Голая ладонь поймала стальную перчатку в ударе. Заурядная человеческая рука остановила её замах одним движением – как ловят муху. Женщине показалось, что она с размаху ударила в каменную стену. Перед ней стоял человек. Обычный незнакомый мужчина, чуть выше самой баронессы, и с донельзя спокойными серыми глазами. Ева сжала челюсти, дернув руку на себя, стараясь высвободиться из захвата пальцев незнакомца, второй рукой вцепившись мужчине в лицо. Острые ногти могли бы без труда выколоть ему глаза, рассматривающие взбешенную дознавательницу.
- А ты не теряла тут даром времени. - Сказал незнакомец, легко ловя её вторую руку, и заламывая за спину. Втянул носом воздух. - Ещё пара минут, и ты бы дошла до пика. Без меня. Это ж подумать страшно.
Ева молча и сильно ударила согнутым коленом в пах незнакомца, одновременно изо всех сил боднув его головой в челюсть. Юноша на дыбе задергался, желая то ли освободиться, то ли принять участие в назревающей потасовке. Мужчина согнулся. Затем медленно распрямился и посмотрел на неё. В глазах не было гнева, только любопытство. Так может смотреть кошка, если ей вдруг оцарапает нос мышь.
-Боевая девочка. - Заметил он.
В глазах женщины полыхнуло безумное пламя, губы искривились в гримасе. Отвечать баронесса явно не собиралась, тем более – ситуация не представляла возможности обменяться с нахалом ответной любезностью. Обездвиженная сильными руками мужчины, она могла только брыкаться. Подкованный стальной подковкой, каблук замшевой туфельки впечатался в голень сероглазого пришельца, в то время как закованная в сталь рука дернулась, вторично пытаясь освободиться от захвата, и нанести удар. Он отпустил её, лёгким движением швырнул на стену. Боль в ушибленных плечах и спине только разозлила Бич Правосудия. Вскочив на ноги, рыжеволосая истязательница – более всего в этот момент напоминающая фурию, наконец настигнувшую грешника – сорвала с руки перчатку, жалобно звякнувшую о камни стены, и метнувшись к столу с пыточным инструментарием, рванула кнутовище, резким ударом оплетая торс мужчины. Тот с интересом посмотрел на обмотавшую его тело полосу кожи со вставками металла.
- И что ты думаешь этим делать?
Молча и сильно рванув рукоять кнута, Ева усмехнулась, отметив вспухшие кровавые полосы на теле незнакомца. Без слов, отбросив кнут в сторону, она нащупала рукой охотничий нож – которым пользовалась исключительно для надрезания кожи пытаемых и разделывания безжизненных тел, после завершения издевательств. В мастерстве инквизиторши нельзя было сомневаться, так же, как и в её нечеловеческой быстроте. В неверном свете огня, ревущего в камине, на секунду сверкнуло лезвие ножа, посланного в смертельный полет.
Он так и остался стоять. С ножом в горле. Ласково улыбаясь ей. Затем вытащил окровавленное лезвие. Залюбовался отблеском пламени на холодной, полированной стали.
Женщина провела языком по враз пересохшим губам, чувствуя как предательски запульсировало в низу живота, и тугая, горячая волна возбуждения поднялась до самых порозовевших мочек ушей.
-Кто ты такой? – хрипло выдохнула она, сжимая побелевшими пальцами рукоять какого-то инструмента, вроде бы короткого вертела. На рассматривания не было времени, все внимание поглотил незнакомец. Только сейчас Ева заметила белые пряди в густых, черных как смоль волосах мужчины, его крепкое, поджарое тело.
- Ты же меня искала? - Улыбнулся он, медленно вытягивая вперёд руку с клинком. - Ради того, чтобы призвать меня, ты замучила много невинных людей. Разве мог я не явиться на такой зов?
Юноша на дыбе судорожно вздохнул. В отличии от приезжей исполнительницы воли Святой Инквизиции, он верил в существование оборотня, вырезавшего графа и его рыцарей, точно кур, а не вооруженных до зубов воинов, закаленных в боях. Светловолосый торопливо зашептал какую-то молитву. Упавший, спрятавшийся в кожистый мешочек член смотрелся в эту минуту смешно и нелепо, но никто бы не улыбнулся: баронесса и замерший напротив мужчина пожирали друг друга взглядом, точно два духа-демона над добычей, не в силах определить, чья сторона будет первой в предстоящем пире.
- Волколак? – Ева презрительно усмехнулась, вложив в слова все неверие и все пренебрежение к глупым крестьянам. – Не больно похож. Впрочем, - она чуть склонила голову, - нож тебя не взял, так что невольно вынуждена поверить в некоторую долю правды в сказочках о злобном звере, терроризирующем округу.
- Не похож, говоришь? - Он улыбнулся, и коснулся лезвием ножа её разрумянившейся щеки. - Зато ты похожа. На вкусное, сладкое, мягкое мясо. Я рад приветствовать тебя на моей ферме.
Холодное железо плавно вошло под ребра оборотня.
-А как рада я! – выдохнула Ева, с силой проталкивая вертел ещё глубже, насаживая мужчину на закопченное орудие пытки. Темные глаза женщины оказались напротив его глаз, требовательно жаждая получить подтверждение боли, причиняемой ею. Проникновение метала в плоть мужчины было так волнующе-прекрасно, так символично – словно это она, Ева, насаживала его на стилизованный фаллос, терзая внутренности – что баронесса испустила страстный стон, обхватив ладонью затылок незнакомца, и прижавшись к нему лбом, все активнее и как можно глубже проталкивая толстый стержень вертела. Руки мужчины легли ей на плечи. Но не оттолкнули, а сами потянули на себя. Горячее дыхание обожгло ей ухо, и тела сомкнулись в этом запретном объятии.
Голос крови приказал, и баронесса не могла противиться. Распаленное страстью тело прижалось к мужчине-оборотню, губы приоткрылись, ожидая поцелуя, и рука, сжимающая рукоять вертела двинулась вперед – всего одним движение, завершая вхождение в плоть, соединяя, пусть даже таким образом Охотника и Жертву.
Нечто влажное и горячее прошло по её лицу. Жар, исходящий от тела самца, окатил женщину с ног до головы. А потом она ощутила на спине уже не руки, а огромные лапы с бритвенно-острыми когтями. Драговски дернулась, распахнула глаза, со страхом и недоверием взирая на существо, сжимающее её тело, покалывающее когтями спину.
-Ты…
В ответ раздался то ли смех, то ли прерывистое рычание, смешанное с уханьем. Вертел выпал из шкуры зверя, как зубочистка. Жёсткий хвост обвил и сжал её ноги.
- Теперь веришь? - Донёсся низкий голос откуда-то сверху. Она обнаружила, что смотрит в верхнюю точку живота чудовища - прочее уходило под самый потолок.

[Ильфен]

Ева фон Леменхофф никогда не испытывала чувства страха. Ни перед лицом разъяренных воинов, ни перед бушующей толпой, ни перед самим Великим Инквизитором, возглавляющим Орден. Но сейчас, предательская волна на миг коснулась каменного сердца женщины, заставив его забиться, бешено толкаясь, словно стремилось вырваться из костяного плена ребер-клетки. Морда оборотня маячила где-то высоко под потолком, сверкая белыми зубами, каждый из которых был длинной с ладонь баронессы. Когти бритвенной остроты прошли вдоль позвоночника сверху вниз, рассекая и сорочку и кожаный корсет, оставляя тонкий кровавый след.
Ева вздрогнула, дернулась в мощных лапах, пытаясь рассмотреть глаза существа. Силы были неравными, так что мысль о битве, на миг мелькнув в мозгу палача, тут же испуганно метнулась прочь. С таким противником женщина бы не справилась. Он наклонился, и снова провёл по её лицу длинным алым языком. Одежда упала к его задним лапам, полностью открыв трофей взглядам победителя. В глазах монстра она прочла голод и торжество.
-И что теперь? – в голосе рыжеволосой красавицы не было и тени страха, так предательски уколовшего ледяное сердце. – Насмотрелся? Не типичное поведение для волосатого, сквернопахнущего зверя из леса.
- Тебе так не терпится увидеть зверя? - Прорычало чудовище, поднимая её в воздух, и вертя, как игрушку. Когтистый палец коснулся промежности.
-А ты и есть зверь, - отозвалась баронесса, бесстрашно рассматривая оборотня, сохраняя присутствие духа даже в таком неудобном положении. Коготь, гуляющий по нежной плоти, сейчас скорее тревожил женщину. В любой другой раз она бы только насладилась прикосновением, но сейчас к ней прикасались лапы существа, обладающего колоссальной силой, и страшно было представить, что может произойти, если он утратит над собой контроль, и позволит когтю прижаться к коже женщины чуть сильнее. Как назло, словно ощутив её беспокойство, палец оборотня прошелся по гладкому лобку, чуть прижимая кожу над смыканием губок, однако не задевая горошинку клитора, и спустившись ниже, затронул золотые колечки, вставленные в большие половые губы баронессы. Волна изменения пробежала по конечности, и вот уже человеческая рука взялась за колечко, с любопытством подёргала его на себя, сначала одно, а затем другое.
- Забавные штучки. Вы, люди, очень талантливы в издевательстве над собственными хрупкими телами.
Ева подавила вздох. Прикосновение к её вратам страсти поневоле вызвало странную реакцию. Очень давно ни один мужчина не дотрагивался до неё так. Обычно баронесса предпочитала разбавлять пытки насилием, в котором она играла активную, доминирующую роль, пользуясь мужчинами, как того желала её темная натура. И уж тем более, она не позволяла чьим-то рукам шарить по её сокровищу.
-Лапы убери, - прошипела она, стремясь унять прерывистое дыхание, вздымающее высокую, полную грудь.
- А то что? - Монстр снова зарычал-заухал. - А то ты возбудишься больше, чем прилично аристократке?
Он вставил пальцы в оба кольца, и потянул на себя до боли, выворачивая губы, прогибая её в спине, и поддерживая за талию. Женщина застонала, упираясь руками в широкую грудь, пальцы запутались в густой шерсти, запах зверя ударил в ноздри, добавив несколько непристойных мыслей. Чей-то возглас отвлек на миг внимание оборотня от женского тела, выгибающегося в его лапе. Глаза обнаружили источник звука: молодой человек на дыбе смотрел с каким-то странным восторгом на обнаженную Драговски, свою мучительницу, ставшую игрушкой в руках более сильного противника, и испытывающую сейчас такое же чувство неловкости и зависимости, какое испытывал он. - Что, парень, нравится тебе мяско? - Ухмыльнулось чудовище, облизываясь, и разворачивая добычу спиной к себе. Чтобы прикованный видел и вздымающуюся грудь, и непристойно раздвинутые ноги. Юноша только кивнул, не сводя разгоревшихся глаз с вожделенной плоти, покусывая губы.
-Прекрасна, - только и смог прошептать сгорающий от похоти человек. Зрелище красивого тела, грубо прижатого к огромному зверю, беззастенчиво хозяйничающему рукой между ног баронессы, возбуждал не хуже тисканья какой-нибудь грудастой крестьянской дочки. Тем более – Драговски была куда желаннее любой поселковой девицы, отличающейся мощным бюстом и широкими бедрами. Вставшие розовые соски, потемневшие ареолы, молочно-белая кожа и роскошные кудри, перемешавшиеся с темной шерстью оборотня, создавали поистине возбуждающее сочетание.
- Тогда мы можем сыграть в одну интересную игру...
Зверь медленно шагнул навстречу парню, неся обездвиженную, беспомощную пленницу. Коготь прочертил на нежной коже ещё одну тонкую чёрточку. Добыча дернулась в его лапах, безуспешно предприняв попытку отстраниться от дыбы с привязанным пленником. Юноша смотрел на приближающегося зверя с ужасом в глазах, и вместе с тем, не мог сдержать нетерпения, чтобы рассмотреть желанное тело поближе, вдохнуть запах её волос и кожи, прочувствовать губами вкус её губ.
- Укуси её. - Предложил вервольф, поднося ко рту парня полную, высокую грудь баронессы, поддерживая её ладонью, и дразняще проведя соском прямо перед пухлыми губами юноши.
Тот тяжело задышал, потянулся, захватил жадно, нетерпеливо, сжимая зубами сосок, трепля его языком. Глаза оборотня сверкнули: - Кусай! Ей понравится! Неразборчивая фраза, вырвавшаяся у юноши, нечто вроде «Ей же будет больно!», только насмешил вервольфа. Подбодренный словами оборотня, и распаленный желанием, юноша впился в грудь женщины, оставив четкий полукруг следов от укуса. Инквизиторша дернулась в лапах довольно заурчавшего монстра, размахнулась, изо всех сил ударив светловолосого в лицо. От удара голова парня откинулась назад, но улыбка, заигравшая на рассеченной губе, только показывала его удовольствие от произведенного эффекта.
-Понравилось, - негромко произнес он, слизывая кровь, стекающую на подбородок, и плотоядно впиваясь взглядом в место, между плотно сжатых ног Евы.
- Можешь ещё раз. - Подбодрил его мучитель. - На этот раз не ударит, обещаю.
Лёгким движением он заломил обе руки женщины за спину, сильно прогнув её вперед. Ободренный обещанием зверя, юноша куда охотнее и без лишних угрызений совести вцепился в пышный бюст истязательницы, с наслаждением сжимая бархатистую кожу зубами. Ева взвизгнула, попыталась отстраниться, одновременно махнув точеной ножкой, в попытке ещё раз съездить разошедшемуся пленнику по лицу. Это не очень помогало - хватка была хорошей. Вдобавок, боль мешалась с иными ощущениями - пока крепкие крестьянские зубы терзали грудь, один палец мучителя нагло вошёл ей между ног. Такого издевательства инквизиторша не смогла стерпеть. Выругавшись так, что краской стыда залился бы и самый лихой сквернослов-наемник, из тех, что шастают по городам и весям, в поисках кому бы продать свой меч, Ева свела бедра вместе, зажимая нахальный палец вервольфа, ворочающийся между губ, и прокладывающий себе путь в глубину женского тела. К сожалению, плотный контакт лишь усилил ощущения, а напряжённая женская плоть ничуть не сдержала насильника - чудовищная сила позволяла ему легко преодолевать сопротивление вагинальных мышц, и нагло ощупывать её изнутри. Как ни билась Ева в стальной хватке, как ни старалась освободиться, выкрикивая угрозы и проклятия существу – палец вполне освоился, в деталях изучив внутреннюю поверхность влагалища баронессы. Небольшие складочки, образующие неповторимую ребристую поверхность лона, растягивались, когда палец вервольфа двигался внутрь и обратно, поглаживая жаркие глубины, пытаясь забраться к самой дальней точке, прикоснуться к нежнейшей шейке вместилища жизни.
-Ты издохнешь! Медленно и мучительно, заплатив болью, трижды превосходящей мое унижение! – пообещала взбешенная баронесса, награждая светловолосого взглядом горящих черных глаз, ловко плюнув тому в лицо. – А ты, вонючая скотина из леса, будешь ещё молить о скорейшей смерти. Мерзкая, блохастая тварь!
- Необъезженная какая. - Недовольно заметил монстр, хлестнув хвостом по стройному бедру. - Но тебе она и так нравится, парень, правда?
Тот только кивнул, расплываясь в довольной ухмылке. Он и не мог мечтать о таком подарке, пусть даже от существа, о котором рассказывали одни только ужасы. Осмелев настолько, что уже рассматривал дознавательницу с неприкрыто-оценивающим интересом, парень проговорил:
- Вставить бы стерве по полной, чтобы задергалась, закричала…Когда ещё такая возможность представиться?
- Не волнуйся. - Монстр грубо сжал грудь жертвы. - И вставим, и задёргается, и закричит. Вопрос в том, какую цену ты за это готов заплатить. Я дам тебе выбор.
Юноша насторожился, однако соблазн оттрахать надменную баронессу, всеизвестный Бич Правосудия, как дешевую шлюшку, что предлагают свои услуги на улицах города, и появляются в селениях только в дни больших ярмарок был чудовищно велик, распаляя кровь, и вызывая буйные фантазии по поводу женщины, его самого и монстра.
- Каков выбор, и что ты просишь взамен? – Голос светловолосого дрожал от с трудом сдерживаемого нетерпения.
- Ты можешь уйти отсюда живым. Сейчас. Очень немногим удавалось выжить после встречи со мной. А можешь попользоваться этой роскошной девкой, и остаться тут навсегда. Что тоже мало кому удавалось. Так что у тебя сразу два уникальных шанса. - Монстр захохотал. - Выбирай.
Возможности, предложенные монстром, действительно были заманчивы. Каждая по-своему. Желание обладать этим роскошным телом едва не пересилила естественную жажду к жизни. На какой-то миг, юноша был готов пожертвовать собой, ради удовлетворения похоти, но взгляд, брошенный на окровавленное тело не сломленного мужчины, неподвижно висевшего в кандалах, отрезвил распаленного самца в душе человека.
- Жаль, не смогу тебя как следует натянуть, - эта реплика предназначалась баронессе Драговски, злобно кривящей губы, но такой бессильной в лапах вервольфа, - но вот он постарается за меня тоже. Я хочу остаться живым…
- Что ж, решение трусливое... Но правильное. - Вервольф ухмыльнулся, и одним движением когтей рассёк путы, держащие молодого. - Я бы выбрал то же самое. Можешь идти. И смотри, не попадайся мне во второй раз.
Дважды просить себя, парень не стал. Упав на пол, точно куль с мукой, он некоторое время лежал, размахивая затекшими руками и ногами, восстанавливая кровоток, а затем, кое-как поднявшись на непослушные ноги, похромал к выходу из подвала, бросив на прощение один взгляд на своего палача, свои мучительницу, на зверя, скалящегося в полумраке.
До конца своей жизни он помнил эту ухмылку и нежное тело, сжимаемое в жестоких объятиях. Окруженный внуками и правнуками, будучи почтенным, согбенным старцем, он рассказывал маленьким неслухам давнюю историю о чудовище из темного леса, пришедшего в темную ночь, когда звезды прятали свой лик за темными облаками, неспешно плывущими по небу. В ту ночь ему удалось избежать ужасной, мучительной смерти. Но каждый месяц, в одну из темных, ветреных ночей он просыпался с криком, дрожа и прижимая руки к сердцу. Он видел Его – вервольфа, и Её – Еву фон Леменхофф, баронессу Драговски, Меч Справедливости Святой Инквизиции, Бич Правосудия. Женщину, оставшуюся в подвале, в который она вошла Госпожой…

[Ильфен]

- Ну что ж... Он своё получил, теперь наша очередь. Монстр отпустил добычу, и поставив лицом к себе, посмотрел в глаза, приподняв её лицо за подбородок, Ева Драгович невольно содрогнулась, закрыв глаза, но стальная воля, гордость и взрывной характер делали её тем, кем она была – человеком с каменным сердцем, жестокой и несгибаемой. И именно эти качества помогли ей сейчас встретить взгляд горящих глаз оборотня: твердо, без ужаса, поднимающегося из глубины естества. Так, как подобало аристократке, посланнице Ордена.
Он протянул человеческую руку, и взял её за грудь, чуть оттягивая сосок. Одновременно мощная звериная лапа схватила женщину между ног, так что она оказалась буквально сидящей на могучей ладони. Когти царапали женщине ягодицы, а большой палец щекотал промежность.
-Занятно, - Ева не потеряла самообладания, вызывающе смотря в ухмыляющуюся морду, от одного вида которой солдаты баронессы, да и простые путники, имевшие несчастье повстречать оборотня, не только седели на глазах, но и падали замертво от ужаса. – И что же ты такое делаешь, мой лохматый охальник?
Инквизиторша держалась точно перед судом, не подавая виду, не позволяя себе обнаружить слабость. Но вот в голове у неё мелькали совсем иные мысли: «Держаться, не показывать, что ты чуешь затаившийся на дне души страх. Пока он лежит, свернутый тугой петлей, точно маленькая змейка. Но только позволь ему поднять голову, и он поглотит тебя. Проклятье! Его глаза… Слишком яркие, слишком нечеловеческие…В дрожь бросает! Ева, помни кто ты… Помни! Не смотри так, слишком силен блеск глаз… Твоих, женщина, твоих! Проклятье! Как же освободиться от этого пальца, пока он не заставил проговориться, выдать истинное чувство? А все же…Смесь превосходна…Страх, возбуждение, и ожидание…»
- А ты не догадываешься? - Ухмыльнулся монстр, входя в неё глубже. - Я играю со своей добычей.
Коготь едва заметно уколол её клитор. Пасть склонилась к лицу, и она ощутила запах мяса и крови.
-Человечину жрал? – Ева намеренно грубила, стараясь скрыть встрепенувшуюся змейку ужаса, когда огромные, кинжально острые клыки замаячили перед лицом, так, что она смогла рассмотреть во всех подробностях едва ли не каждый зуб. – Отпусти меня, и поиграем по-иному…
- Не все игры мне нравятся... - Донеслось из-за частокола клыков. - Но, пожалуй, я дам тебе шанс предложить нечто интересное. Её ноги коснулись земли.
-О, да! – Воскликнула Ева, метнувшись в угол. Там, сваленная кучкой, лежала её одежда, в которой баронесса пришла в подвал. Отбросив ногой тяжелое бархатное платье, она сдернула плащ, открыв ножны меча. Рванула клинок, и обернулась к противнику: растрепанная, горячая и донельзя разъяренная. Взмахнула, чертя круг, и вытянув руку, так что кончик меча касался пола, шагнула к столику, беря с него короткий кинжал, с трехгранным лезвием.
-Поиграем, волчок? – она прищурилась, провела языком по губам. – Не все игры тебе нравятся? Так может мне тебя заковать, и как следует отходить кнутом? Как тебе понравится такая игра?
В ответ раздался такой громогласный воющий хохот, что казалось, стены рухнут.
- Мышка всё ещё показывает коготки? У тебя нет таких оков, чтобы удержать меня. И нет такого кнута, что мог бы причинить мне боль. Даже эти две зубочистки мало что мне сделают. Так что считаю твоё предложение проваленным. Следующую игру предложу уже я.
-Предложи! – откликнулась Ева. Однако клинки не сложила, и явно намеревалась отстаивать свою свободу и жизнь до последнего. – Только что, если мне она не придется по вкусу?
- Тогда у тебя будет ещё больше проблем. - Пожал плечами вервольф. - Игра даст тебе маааааленький шанс. Неуловимое движение - и перед ней снова стоял человек, а не немыслимая тварь.
-И что же ты мне предложишь, человече? – Ева несколько успокоилась. В обычной форме вервольф не казался таким уж серьезным противником, однако баронесса ни на миг не забывала о его силе, и быстроте реакции. Равно как и о том, что клинок, вонзившийся в горло, не оставил следа. Женщина приготовилась.
- Ты палач, и гордишься этим. Не пытайся строить из себя воина, тем более, что воинов я укладываю пачками. Попробуем сыграть на твоём поле. Ты уверена в своём умении мучить и причинять боль?
Драговски вскинула голову, с неприкрытым презрением посмотрев на мужчину. Впервые кто-то сомневался в её умении, в том, где она считалась мастером, и притом одним из лучших.
-Уверена ли я? Прощаю тебе оскорбление сомнением! – она взмахнула мечом, небрежно опершись на рукоять клинка, упертого в щель между плитами. – Ты бы ещё спросил, уверена ли я в том, что принадлежу к женскому роду!
- Могу и об этом спросить. - Улыбнулся собеседник. - А как насчёт второй грани медали? Умеешь ли ты сама переносить боль?
-Вызов? Меня таким не пронять. Совсем, похоже, одичал, среди кустов шатаясь. – Проворчала баронесса, с жалостью глядя на невозмутимого мужчину. – Умеющий причинять, должен и уметь переносить.
- Что ж… Покажи. Сейчас я лягу на дыбу. У тебя есть три минуты... - Оборотень взял песочные часы из инструментария, и поставил на край стола. - Три минуты, чтобы вырвать из меня крик любым способом. В первую я буду человеком, во вторую волком, и в трётью - Криносом. Если сумеешь заставить меня орать от боли - я ухожу, и ты свободна.
Ева вздернула бровь, обдумывая слова существа. В одном он был прав безоговорочно: выстоять против него в поединке, она бы не смогла.
- А если мне не удастся выжать из тебя ни звука? Чем грозит мне проигрыш?
- А если не удастся - ты покажешь, как умеешь терпеть боль. Сама отдашься мне, а потом поможешь разделать тебя и съесть. - Он презрительно посмотрел на неё. - Я, конечно, не верю, что ты сдержишь слово, но ложь опозорит тебя.
Ева невольно вздрогнула. Ставка была высока. Очень. Но с другой стороны - существовал мизерный шанс выбраться живой из приключения, оказавшегося совсем невеселым. Она медленно кивнула.
- Согласна.
- Клянись. - Потребовал собеседник. - Приложи своё фамильное кольцо с печатью к губам и говори, что сделаешь, если проиграешь.
Женщина подняла руку. На среднем пальце блеснуло массивное золотое кольцо с печаткой и девизом рода фон Леменхофф.
- Клянусь выполнить условия соглашения, - проговорила Ева, поднося его к губам, - и ни словом, ни делом не нарушить обещанного.
- Вот так. - Мужчина ухмыльнулся. - Считай, что ты уже нарушила клятву - я от тебя потребую такое, что ни один человек не выдержит. А пока что - твоя очередь.
Продолжая улыбаться, он лёг на дыбу - будто на супружеское ложе. И не переставая ни на миг следить за ней холодными серыми глазами, на короткое мгновение позволив своему Зверю проглянуть в улыбке, ухмыльнуться женщине-палачу со дна зрачков и души. Дикой, неизведанной души существа из бездны. Ева стремительно метнулась к столу. Верные инструменты, прошедшие с ней долгую дорогу, изведавшие вкус многообразия человеческой плоти и боли, орошенные слезами невинных и виновных - они были рядом, и когда пальцы Евы сомкнулись на вороненой рукояти щипцов, сердце женщины наполнилось уверенностью. Его не пришлось даже приковывать. Он ждал её - самый страшный, и самый желанный противник всей её жизни. Ева улыбнулась в ответ. Нежно, почти с любовью...Одним ударом тяжеленного бойка раздробив мужчине пальцы.
- Начало так себе. – улыбнулся ей соперник. – Слишком быстро, слишком грубо. Хочешь, расскажу, что я ощутил?
- Расскажи, сладкий, - откликнулась Ева, вытягивая щипцы из кучи инструментов, и захватывая сосок мужчины. - А я пока продолжу…
Его лицо чуть напряглось, а пальцы непроизвольно сжались, но голос остался спокойным.
- В момент удара - резкая боль, как вспышка. Самой боли даже не чувствуешь - шок защищает на первые несколько секунд. А к тому моменту, когда боль просачивается в сознание - её уже нет, потому что тело начало восстанавливаться. Так что мне просто дёрнуло руку в судороге, а потом пальцы зачесались - зуд всегда сопровождает восстановление.

[Ильфен]

Он поймал её руку своей - уже практически неповреждённой. Не схватил, просто взял аккуратно, любуясь тонкой гладкой кожей. Ева высвободила пальцы, легонько нажав на лоб мужчины, заставляя его откинуть голову назад. Обеими руками взялась за рукояти. Плоскости щипцов двинулись друг навстречу другу, плотно защемляя ткань соска, захватив большой кусок мышцы и кожи.
- Значит шок? Мне знакомо это чувство…- проговорила Ева. Плоскости двинулись назад, в направлении от груди мужчины, все сильнее натягивая кожу. - А теперь? Что ты чувствуешь теперь? - спросила баронесса Драговски, продолжая начатое. Однозначное предпочтение она отдавала женщинам. Женская грудь, пышная и чувствительная, гораздо больше подходила для этой пытки. Но вот соски у обоих полов одинаково хорошо подвергались воздействию щипцов. Женщина вложила всю силу в рывок. Брызнула кровь, несколько капель попало ей на живот и грудь, а в щипцах, точно окровавленный обрывок материи повис вырванный пласт мышц, с маленьким, коричневым навершием соска мужчины-оборотня.
Пару секунд человек глотал воздух, пытаясь прийти в себя, потом кровотечение остановилось, края раны потянулись друг к другу, и он снова заговорил.
- Довольно-таки больно... Пока вырывала. Как только закончила - ерунда. Я уже говорил – чувствуется, только пока ты продолжаешь наносить повреждения. Раны не болят, только чешутся.
-Какой крепкий, - в голосе Евы мелькнуло раздражение, - ерунда, говоришь? А так? Так не больно? Посмотрим, что ты скажешь на это? Если скажешь…
Нежелание исторгнуть из себя ни единый звук, подтверждающий слова о боли, только разозлил палача. Баронесса рванула челюсть мужчины, заставляя его открыть рот. Этим видом пытки она занималась нечасто, предпочитая, чтобы её жертвы имели возможность захлебываться криком. Кипящее масло хлынуло в глотку добровольной добычи дознавательницы, раскаленным потоком спускаясь по пищеводу, выжигая внутренности. Но и этого Еве показалось мало. Небольшими клещами ухватив язык, она старательно, с выкручиванием рванула на себя, выдирая его из горла, со всеми связками, мышцами. Кровь хлынула сплошным потоком, обагрив кисти рук баронессы. Ужасная рана зашипела под раскаленным металлом, выжигающим остатки красной жидкости. подвал наполнила удушливая волна приторного запаха горелого мяса.
Тихий хрип, тело вервольфа выгнулось в судороге, глаза вытаращились. От случайного движения дыба разлетелась на куски. Ещё несколько секунд человеческое тело корчилось на полу. Потом его сменил матёрый чёрно-белый волчара, из пасти которого хлестала кровь. С некоторым трудом поднявшись на лапы, зверь сглотнул, и впервые посмотрел на баронессу с оттенком уважения.
Женщина улыбнулась созданию, отложив клещи в сторону, покачала головой.
-Иди ко мне, зверь, - позвала Драгович, опускаясь на одно колено, и протягивая к волку руки.-Вторая минута, хороший мой. Иди же…У Евы есть для тебя ещё несколько игрушек.
С некоторым удивлением, женщина ощутила, как на внутреннюю поверхность бедра скатилась капелька влаги. Гораздо большее удовольствие ей доставляло видеть свои жертвы сопротивляющимися, выкрикивающими угрозы и проклятия в её адрес, срывающими в крике голос, так что впоследствии могли издавать лишь тихое сипение. И именно эта ненависть, эти бьющиеся в корчах тела распаляли её больше всего, вызывая исступленную похоть, которую она удовлетворяла прямо там, на грубых деревянных лавках или на охапке соломы, брошенной на пол с теми из пытаемых, кто еще был в состоянии, себе на беду, удовлетворить баронессу. Но этот, не смотря на причиняемую боль – молчал. И это было необычно. До раздражения, до разгорающегося в темной душе огонька страсти, противоестественной, мерзкой законам человеческим, попранным жестокосердной женщиной. До приближающегося предела, за который должно было платить…
Волк одним прыжком оказался рядом с ней. Казалось, сейчас он легко опрокинет женщину на пол ударом тела, и острые клыки вопьются в незащищённое горло… Но вместо этого зверь замер, как статуя, в миллиметре от её живота, и выжидающе посмотрел в глаза.
Баронесса провела рукой по шерсти, потрепала его за ушами - точно простую собаку - и одним резким толчком опрокинула на пол, так что волчьи лапы взлетели в воздух. Он перекатился на бок, с интересом рассматривая женщину, её руку, неспешно поглаживающую шерсть на брюхе, поднимающуюся все выше. Ева настойчиво и твердо нажала ладонью на его бок, заставляя перевернуться на спину, перенесла ногу через мощный корпус существа, оседлав его. А в следующий миг, зеленые глаза зверя сверкнули, узрев острый нож, занесенный для удара. Он только молча оскалился в ответ, не пытаясь прикрыться.
Нож вспорол шкуру волка одним четким, выверенным движением. Не зря баронесса Драгович тренировалась по несколько часов в день, доведя движения до автоматизма, и такого мастерства, что могла с завязанными глазами разделать жертву несколькими взмахами. Мышцы брюшины поддавались лезвию; кровь хлынула на руки палача, забрызгала живот, бедра, окропила грудь. Ещё несколько резких взмахов, и тело волка оказалось вскрытым заживо: от паха до грудины. Запах крови ударил в ноздри, и Ева рассмеялась.
- Что же ты не рассказываешь, что испытываешь, а волчок? Не можешь говорить? Тогда вой… Тебе ведь больно!
Рука жестокосердной погрузилась в отверстую рану, влажно поблескивающую краями, прямиком в переплетение органов. - Вой! Реви от боли! - нож вонзился в недра тела. Распотрошённое тело прогибалось перед ней, демонстрируя зияющие внутренности, хвост бешено дёргался, подметая пол, лапы сучили по воздуху, но из пасти донеслось только хриплое низкое рычание. Звук ярости, а не боли.
Дюжину раз взметалась рука баронессы, нанося жестокие удары. Кровь хлестала, образуя липкую лужу под волком, полную соломинок, хрип вырывался из могучей груди, разрываемой тяжелым дыханием, от которого толчками выплескивались фонтанчики крови, добавляя красного на белую кожу женщины. Нежелание волка показать свою боль - да и была ли она? - лишь распаляло баронессу, исступленно кромсающую внутренности существа.
- И это тебя не берет! - прошипела женщина, вставая с тела. - У тебя красивые глаза, оборотень…
Изящный, тонкий стилетик, словно по волшебству, появился в руке мучительницы, прижавшей голову вервольфа к полу. Новая волна изменения - и огромная, двуногая, широкоплечая тварь лежала перед ней, заняв почти весь пол комнаты. Сама женщина оказалась сидящей на животе у монстра, её колени упирались в открытые внутренности.
Чувственные губы сложились в улыбку; в равной мере отображая и восхищение, и злость рыжеволосой красавицы. Движения стали порывисты; время истекало, а ей так и не удалось заставить тварь из Бездны хотя бы пискнуть от боли. Но в запасе у дознавательницы оставалась ещё пара действенных способов.
- Жаль будет видеть тебя окривевшим, но ты не оставляешь мне иного выхода, - прошептала Драговски, склонившись к самому уху существа. Одним сильным, точным ударом она погрузила пальцы в глазницу, придерживая правой рукой веки открытыми, и выдирая изумрудно-зеленый глаз из его вместилища.
- Не то... - Прорычал вервольф. - Ты не там ищешь. Пытки глаз не очень болезненны сами по себе. Они внушают людям ужас, потому что лишают их зрения. Но я-то скоро снова смогу видеть, а боль здесь небольшая - её и человек бы выдержал. Он выпустил длинный гибкий язык, облизав собственное глазное яблоко в пальцах садистки.
- Ой ли? - мурлыкнула Ева, - мне ли не знать? А что глазок вырвала, так то всего лишь начало. Ты снова меня оскорбляешь! - Женщина погрозила существу пальцем, оставив глазное яблоко свободно свисать на тонкой ниточке нерва. Поврежденные сосуды заполнили пустую глазницу пленочкой крови, но Еву сейчас интересовала совсем иная перспектива. Подхватив из камина совок углей, дознавательница с чарующей улыбкой выудила кончиком стилета раскаленный уголек, опуская его в глазную орбиту.
Раздалось шипение. Монстр прогнулся, и огромная лапа как пушинку отшвырнула её в другой конец комнаты. Довольно мягко, впрочем, чтобы ничего не сломать. Он не сопротивлялся и не нападал - наоборот, защитил мучительницу от собственной ярости. Несколько секунд в углу подвала бесновалась неконтролируемая машина убийства. Когти оставляли в каменном полу следы, как в масле, тяжёлые пыточные приспособления и столы с инструментами летели в разные стороны по воздуху. В уцелевшем глазу горело безумие и жажда убийства. Сегментированный хвост хлестал по сторонам, ломая толстые брёвна, пасть открывалась и закрывалась, как будто чудовищу не хватало воздуха. Но при всём этом из глотки не донеслось ни звука.
Женщина пригнулась, едва не сбитая с ног просвистевшим над головой тяжеленным молотом, отброшенным ударом хвоста. Подвал представлял собой жалкое зрелище: переломанные, точно сухой хворост, бревна, поддерживающие стены, разбросанные и приведенные в негодность инструменты. Бич Правосудия перевела дух, на миг представив, во что она могла превратиться, будь поблизости от бушующего Зверя, и попади под удар. Оборотень молча уставился на неё единственным глазом, и взгляд этот не предвещал посланнице Инквизиции ничего хорошего. Женщина осторожно двинулась вдоль стены, с опаской следя за молчаливым противником-жертвой. Выудила из бушующего пламени маленький железный клинок, в форме лопасти весла, успевший раскалиться добела, и приблизилась к существу. Толкнула его в бок, указывая на пол, требуя лечь. Он сел, мрачно сверля мучительницу взглядом. Ева нагнулась, провела ладонью по скрытому в меховом чехле пенису существа, потянула на себя, открывая головку, лаская её нежнейшими прикосновениями.
Он задумчиво посмотрел на женщину-палача.
- Раны от горячего железа заживают медленно. Если я выдержу и эту боль, то не смогу потом взять тебя. А это нарушение условий.
- Разве ты не сможешь восстановиться? - лицо баронессы осветила торжествующая улыбка. - Значит - признаешь свое поражение? Я правильно тебя понимаю?
Он покачал головой.
- Смогу. Но это отнимет гораздо больше времени. Уже не три минуты боли, а сутки, возможно и двое.
- А ждать ты не хочешь, - довершила Ева, поигрывая остывающим клинком. Железо приобрело тусклый красный оттенок, и недовольная его состоянием, дознавательница вновь погрузила его в пламя. - Сделаем так, волчок. - Темные глаза женщины отразили огонь. - Я подвергну тебя этой пытке. Поверь мне - ещё ни один мужчина не смог перенести всего лишь начала её, не говоря уже о полном доведении до конца, как положено. Выдержишь, не издашь ни звука: что ж, я проиграла. Не выдержишь - условия ты знаешь. Сутки, даже двое на восстановление у тебя будут. Но только, если ты сможешь перенести укус огненного цветка. Договор в силе, а порочить себя бегством я не намерена, не для того приносила клятву на кольце рода Леменхофф.
Он вернулся в человеческий облик, и характерным жестом потёр подбородок.
- Твоя жизнь - слишком малая цена за сутки боли. И даже твоё сотрудничество. Если уж играть по-крупному - я хочу получить больше в случае победы.
Хищник вошёл в азарт, как и его добыча. В глазнице, восстанавливаясь, медленно пульсировала обожжённая плоть. Единственный глаз горел страстью. Женщина склонила голову к плечу, раздумывая над словами монстра.
- Чего же ты желаешь? Большего, чем я смогу дать? Но чего именно?

[Ильфен]

- Ну, например... - Он в упор посмотрел на неё, хитро прищурившись. - Я знаю, что твоя власть велика. У тебя много связей и знакомых. К тебе прислушивается даже Синод.
Женщина кивнула, немного удивившись, откуда оборотню так много известно о ней. Все сказанное было правдой. Знатное происхождение, железная воля и напор, умение идти к цели, не гнушаясь разных способов - а среди них были и такие, о которых не принято упоминать вслух - достижения успеха, сделали Еву одной из самых властительных женщин того времени. О её умениях говорили повсюду, о её характере - шептались за плотно закрытыми дверями и ставнями. О её жестокости и рвении Меча Инквизиции - складывали страшные легенды, передаваемые их уст в уста, под вечным гнетом страха. Дознавательница обратилась в слух, приготовившись услышать условия оборотня.
- Первое. - Он загнул палец. - Ты вернёшься в столицу, и сделаешь так, чтобы никто больше сюда не приезжал. Мои владения должны остаться моими на два дня пути во все стороны. Можешь добиться отлучения этой земли от Церкви, можешь объявить, что здесь чума, или просто сказать, что не нашла ничего интересного. Но мне нужны пять лет неприкосновенности. Это раз.
Женщина недовольно вздернула бровь. Похоже, Зверь Бездны не готов был удовлетвориться только одним условием.
- Дальше! - потребовала она.
- На улаживание дел я дам тебе два месяца. - Продолжал оборотень. - По их прошествии ты вернёшься сюда с новой добычей для меня. Не с запуганными крестьянскими девками или хнычущими городскими шлюхами. С такой добычей, как ты сама. Сильной, страстной, готовой на всё. Знающей цену плоти и крови. Сможешь ли ты найти такую пищу?
Ева рассмеялась. Не обидно, но зло. В городе можно было по пальцам пересчитать дам, отдаленно подходящих под определение, выданное Зверем. Она уничтожила всех противниц. Баронесса Драгович не переносила конкуренции, равно как не могла простить другой женщине такой же похожести характеров, делавших её - Еву, столь опасной и непредсказуемой. Она сохранила связи с Орденом Неистовых, поставляющим палачей для Инквизиции. Сама проведя почти десять лет жизни в мрачных стенах старинного замка, расположенного далеко за пределами города, вдали от мало-мальски крупных и не очень городов, разбросанных по всей территории Фолергского королевства, Ева прекрасно помнила, какие люди попадают туда, и какими они выходят из замка. Сама баронесса добровольно пришла в стены Узилища (как между собой называли мрачную громаду ученики) и обучилась всем премудростям пыточного искусства, снискав славу самой выдающейся ученицы за всю историю существования Ордена Неистовых.
- Предположим, я найду тебе таких женщин, - ответила палач, присаживаясь на край перевернутого стола. Скрестив руки на испачканной кровью груди, баронесса подперла кулаком подбородок, готовясь выслушать оборотня.
- Ты обеспечишь мне покой через Синод. - Он загнул палец. - Найдёшь добычу. - Второй палец. - Привезёшь сюда. - Третий палец. - Каждая из вас отдастся мне. - Чётвёртый. - И вы все здесь умрёте. - Он опустил сжатый кулак. - В обмен на это ты получишь два месяца жизни и право причинить мне такую боль, которую не выносил ни один человек, и которую не причинял мне ни один человек.
Женщина задумалась, а когда ответила, голос её звучал почти ровно.
- Слушай мой ответ: покой я тебе обеспечу, добычу постараюсь подобрать по твоему требованию. Но вот отдаваться скопом - уволь! Вместо этого, желаю наблюдать, как ты будешь работать с ними. А затем - делай с игрушками что хочешь. Заманчивое предложение причинять тебе боль, очень, - дознавательница прикусила губу, - мне оно нравится.
Он рассмеялся. Звонко и весело. Не как чудовище из кошмаров, а просто как увлечённый молодой человек, забыв про все страшные раны, про холод подвала и предстоящую игру с раскалённым клинком.
- Какая ты, однако, собственница и недотрога. Идёт. Я не потащу вас в одну постель. Итак - я клянусь вихрем безумия и тьмы, что меня породил. Я оставлю тебя в покое, если сумеешь исторгнуть из меня крик. И дам месяц на сборы, если не сумеешь. Приступай. Только будь осторожна. Если услышишь крик - немедленно выбегай из подвала. Тогда во мне останется только зверь, а звери не помнят клятв. Моя судорога боли может убить тебя непроизвольно.
Ева кивнула, давая понять, что приняла с должной серьезностью слова существа, указала ему на пол. Клинок раскалился до той степени, которую баронесса считала наиболее подходящей для пытки. Надев плотную рукавицу, выуженную из-под обломков деревянной бочки, Драгович твердо взяла раскаленный клинок в руку, обернулась к созданию. Вернувшись в самый впечатляющий свой облик волкообразной твари, он распростёрся на полу, сверля женщину взглядом.
-Если я не сумею причинить тебе боли и этим, - произнесла женщина, наклоняясь над могучим телом существа, - значит, я ничего не стою, как палач! Ты готов… - слова прозвучали скорее как приговор, нежели как вопрос.
От раскаленного лезвия веяло нестерпимым жаром; он чуял запах раскаленного металла, смешавшийся с запахом Евы, и эта смесь, сдобренная ожиданием, пронзила его не хуже клинка. Рука женщины легла на орган оборотня, открывая нежную плоть. От её прикосновения достоинство монстра поднялось во весь рост, а в глазах зверя промелькнул огонек похоти.
- Ты хороший палач. - Он покачал головой. - Но на сей раз ты взялась за то, что превосходит твоё понимание.