zyabka
30.04.2004, 19:24
Прапорщику Цапцарапкину приснился страшный сон. Будто служит он в таком месте, где украсть ничего невозможно. Целый день бедный прапорщик переходит из помещения в помещение, но нигде не удается хоть что-нибудь свинтить, оторвать, отколупнуть, не говоря уж о просто взять и прикарманить. Все кругом монолитное и прочное. А после службы он идет в клуб прапорщиков-несунов. А там как всегда собрание. Все поочередно встают и докладывают, что удалось за день умыкнуть с вверенного объекта. У большинства рожи толстые, нажратые, лоснящиеся. Попадаются и худые физиономии, но это не из-за неумения воровать, просто конституция не позволяет нажрать нормальную харю. У Цапцарапкина с рожей все нормально. Нажрата даже побольше, чем у некоторых, а вот с докладом...
И когда до него дошла очередь поведать о своих трудовых подвигах, он встает и молча разводит руками. Что тут началось! Со всех сторон стали доноситься гневные реплики:
- Да, как ты смел явиться, ничего не своровав?!
- Позор всего нашего сообщества!
- А еще рожу нажрал, как у порядочного прапорщика!
- Гнать его из наших рядов!
На первый раз простили. Отделался выговором с занесением. И пообещал непременно исправиться.
На следующий день Цапцарапкин захватил из дома инструменты (на новом месте службы даже таковых не имелось, иначе никаких проблем и не было бы, ведь инструменты - это предметы, на которые в первую очередь обращает внимание нормальный прапорщик на предмет их приватизации). Целый день, обливаясь потом, пытался он хоть что-нибудь добыть. Тщетно. А когда понял, что опаздывает на собрание, побросал инструменты и бегом пустился в клуб.
Дело в том, что ему снилось так, что это на службу можно было опаздывать или, вообще, не ходить, а вот явиться не вовремя на заседание клуба - все равно что родину предать. Цапцарапкин еле успел. Входит, а там его только и ждут. Члены клуба сразу все поняли. Горе-несуну даже не пришлось разводить в стороны пустые руки.
- Да что же это такое? Думали, оступился человек, с кем не бывает, но ведь проглядывается система...
- Что с ним нянчиться?! Пусть проваливает!
- Саботажник несчастный!
- Из-за него и нас кругом косо смотреть будут!
В этот момент кто-то, являющийся не только членом данного сообщества, а также и соседнего клуба стукачей, ехидным голосом сообщил:
- Он ведь не только ничего не своровал, он на службу принес свои инструменты и оставил их там!
Это был полный крах. Не своровать - серьезный проступок, но приносить на службу свое и оставлять - преступление. Тут уж изгнанием не отделаешься.
- Его к нам честные заслали!
- И морда, скорей всего, не нажратая, а пристегивающаяся!
- Казнить шпиена!
- На газовый стул его!
- В электрическую камеру!
...
Цапцарапкин проснулся в холодном поту. Встал. Начал быстро одеваться.
- Куда намылился в три часа ночи? - Поинтересовался заспанный голос жены.
- На службу надо мне, срочно.
- С какого перепугу? Никто не звонил, и, вообще, завтра выходной...
- Ты не поймешь. Потом объясню.
Прапорщик вернулся через полтора часа с двумя огромными баулами. Чего в них только не было. Пять килограмм гвоздей, семь банок тушенки, манометр, канистра машинного масла, три пары солдатских сапог и еще много всякой всячины. Он разделся, лег и заснул с чистой совестью.
И когда до него дошла очередь поведать о своих трудовых подвигах, он встает и молча разводит руками. Что тут началось! Со всех сторон стали доноситься гневные реплики:
- Да, как ты смел явиться, ничего не своровав?!
- Позор всего нашего сообщества!
- А еще рожу нажрал, как у порядочного прапорщика!
- Гнать его из наших рядов!
На первый раз простили. Отделался выговором с занесением. И пообещал непременно исправиться.
На следующий день Цапцарапкин захватил из дома инструменты (на новом месте службы даже таковых не имелось, иначе никаких проблем и не было бы, ведь инструменты - это предметы, на которые в первую очередь обращает внимание нормальный прапорщик на предмет их приватизации). Целый день, обливаясь потом, пытался он хоть что-нибудь добыть. Тщетно. А когда понял, что опаздывает на собрание, побросал инструменты и бегом пустился в клуб.
Дело в том, что ему снилось так, что это на службу можно было опаздывать или, вообще, не ходить, а вот явиться не вовремя на заседание клуба - все равно что родину предать. Цапцарапкин еле успел. Входит, а там его только и ждут. Члены клуба сразу все поняли. Горе-несуну даже не пришлось разводить в стороны пустые руки.
- Да что же это такое? Думали, оступился человек, с кем не бывает, но ведь проглядывается система...
- Что с ним нянчиться?! Пусть проваливает!
- Саботажник несчастный!
- Из-за него и нас кругом косо смотреть будут!
В этот момент кто-то, являющийся не только членом данного сообщества, а также и соседнего клуба стукачей, ехидным голосом сообщил:
- Он ведь не только ничего не своровал, он на службу принес свои инструменты и оставил их там!
Это был полный крах. Не своровать - серьезный проступок, но приносить на службу свое и оставлять - преступление. Тут уж изгнанием не отделаешься.
- Его к нам честные заслали!
- И морда, скорей всего, не нажратая, а пристегивающаяся!
- Казнить шпиена!
- На газовый стул его!
- В электрическую камеру!
...
Цапцарапкин проснулся в холодном поту. Встал. Начал быстро одеваться.
- Куда намылился в три часа ночи? - Поинтересовался заспанный голос жены.
- На службу надо мне, срочно.
- С какого перепугу? Никто не звонил, и, вообще, завтра выходной...
- Ты не поймешь. Потом объясню.
Прапорщик вернулся через полтора часа с двумя огромными баулами. Чего в них только не было. Пять килограмм гвоздей, семь банок тушенки, манометр, канистра машинного масла, три пары солдатских сапог и еще много всякой всячины. Он разделся, лег и заснул с чистой совестью.