Просмотр полной версии : "Любите ли вы Хармса?"
Начальником всех писателей в стране Советов был Даниил Хармс. Сам Хармс не писал романов, но все писатели - даже те, кто писали романы, - ему подчинялись. Так было заведено. А если какое-нибудь стихо*творение или роман Хармсу не нравился, Хармс приказывал автору свое произведение сжечь. Ослушаться никто не мог. А еще Хармс сам мог написать про любого писа*теля и ославить его.
Митьки
Хармса я не читал,но слышал что хороший был писатель... :D
Хармс (Ювачев) Даниил Иванович
(1905-1942)
http://xarms.lipetsk.ru/images/Harms1.jpg http://xarms.lipetsk.ru/images/Harms5.jpg http://xarms.lipetsk.ru/images/Harms11.jpg
Трудно писать о Данииле Ивановиче Ювачеве. Ведь сегодня его каждый ребенок знает. Причем, наизусть.
Иван Иваныч Самовар
Был прекрасный самовар,
Расчудесный самовар,
Самый лучший самовар…
И так дальше до самого конца без запинки. Почему-то всякую ерунду дети запоминают намного лучше, чем стихи складные и со смыслом.
Потом: исследования о Данииле Ювачеве по объему значительно превосходят то, что он сам успел к своему пушкинскому возрасту создать (а умер он в тридцать семь и тоже, как и Пушкин, не без злодейского участия). Когда же объем исследований начинает превосходить написанное исследуемым, это означает, что последний мирным путем перешел-таки в ранг классиков.
Наконец, сам Ювачев написал о себе достаточно много, и к тому же с искренней любовью. В последнем, во всяком случае, превзойти его совершенно невозможно. А если прибавить к этому чувство юмора Даниила, то вообще руки опускаются. Попытка соревнования со знаменитым алогистом и эксцентриком, чем я Бог знает зачем сейчас и занимаюсь, заведомо неуспешна. Но и уступать не хочется. Впрочем, и в том и в другом случае все равно окажешься в дураках.
Вот почитайте сами, что пишет об истории своего происхождения наш герой: «Теперь я расскажу, как я родился, как я рос и как обнаружились во мне первые признаки гения. Я родился дважды. Произошло это вот как.
Мой папа женился на моей маме в 1902 году, но меня мои родители произвели на свет только в конце 1905-го, потому что папа пожелал, чтобы его ребенок родился обязательно на Новый год. Папа рассчитал, что зачатие должно произойти 1 апреля и только в этот день подъехал к маме с предложением зачать ребенка.
Первый раз папа подъехал к моей маме 1 апреля 1903 года. Мама давно ждала этого момента и страшно обрадовалась. Но папа, как видно, был в очень шутливом настроении и не удержался и сказал маме: «С первым апреля!»
Мама страшно обиделась и в этот день не подпустила папу к себе. Пришлось ждать до следующего года».
В таком раскрепощенном стиле, не заботясь о том, чтобы скрыть от жадно наблюдательных читателей хотя бы одну из интимных тайн своих родителей, повествует Даниил Иванович о прологе своей жизни. О дальнейших попытках неугомонного отца, о скандале в связи с тем, что сын родился недоношенным, порушив заветные планы родителя, и его запихнули обратно, но, впрочем, вскоре извлекли снова, заставив принять роженицу порцию английской соли. Однако отец все равно это рождение сына не признал законным, и того на положенные эмбриону для дозревания четыре месяца положили в инкубатор.
Об этом периоде у вторично рожденного сохранились нечеткие воспоминания. Но, полагая, что гений обязан быть подробным, он все же кое-что вспомнил: «Помню только, что инкубатор был стеклянный, прозрачный и с градусником. Я сидел внутри инкубатора на вате.
...Через четыре месяца меня вынули из инкубатора. Это сделали как раз 1-го января 1906 года. Таким образом, я как бы родился в третий раз. Днем моего рождения стали считать именно 1 января».Интереснее всего, что исследователи, не считаясь с волей автора, тупо утверждают, что это историческое событие произошло 17 (30) декабря 1905 года в Петербурге, а вовсе не 1 января 1906-го в инкубаторе. И мы обязаны с этим считаться, потому что ученые имеют дело с документами, а младенческая память даже у гения все же слабовата. Однако и с гением не считаться нельзя. Сплошная путаница получается.
В том, что Даниил считал себя гением, нет ну буквально никаких сомнений. Он так именно, с непостижимой для обыкновенного человека неожиданностью, составлял слова, а также демонстрировал и подтверждал свою гениальность своим поведением, которое началось еще в детстве. Наконец, он сам нам сказал об этом, хотя и пытался, как мог, скрыть неопровержимость факта вполне ложной скромностью и все окончательно запутывающим чувством юмора.
Судите сами: «Я вот, например, не тычу всем в глаза, что я обладаю, мол, колоссальным умом. У меня есть все данные считать себя великим человеком. Да, впрочем, я себя таким и считаю.
Потому-то мне и обидно, и больно находиться среди людей, ниже меня поставленных по уму, и прозорливости, и таланту, и не чувствовать вполне должного уважения.
Почему, почему я лучше всех?»
На этот вопрос ответить действительно не просто, как и на всякий вечный вопрос, который вечно задает себе художник. Тем более, опять же, надо сделать скидку на юмор, удельный вес которого никто не в силах рассчитать. К тому же автор текста сравнивал себя таким самоотверженным образом не с кем-нибудь, а со своими ближайшими друзьями — Николаем Олейниковым, Евгением Шварцем, Николаем Заболоцким, не самыми то есть последними людьми. А они при этом на него ничуть не обижались, даже любили, что говорит опять же об их природном чувстве юмора, которое в те двадцатые–тридцатые годы было чем-то вроде эпидемии, противостоящей, впрочем, эпидемии неукротимого революционного пафоса. Так вот и жили.
А о гениальности все между тем говорили при всей своей смешливости очень серьезно. Даня даже списки гениев не раз составлял. Они, правда, довольно строго соответствовали школьной хрестоматии. Тут его дерзость не выходила за пределы, поставленные учителями. Ну так, например: «Данте, Шекспир, Гете, Пушкин, Гоголь». Таким списком, понятно, никого шокировать невозможно. А он к такому именно эффекту нередко и стремился. Хотя, надо сказать, родители у мальчика были вполне приличными людьми.
из статьи Николая Крыщука "“Жизнь в своем нелепом проявлении”
Boris123
25.11.2004, 16:50
Иван Иваныч Самовар
Иван Иваныч Самовар
был пузатый самовар,
трехведЈрный самовар.
В нем качался кипяток,
пыхал паром кипяток,
разъярЈнный кипяток,
лился в чашку через кран,
через дырку прямо в кран,
прямо в чашку через кран.
Утром рано подошел,
к самовару подошел,
дядя Петя подошел.
Дядя Петя говорит:
"Дай-ка выпью,-- говорит,--
выпью чаю",-- говорит.
К самовару подошла,
тетя Катя подошла,
со стаканом подошла.
Тетя Катя говорит:
"Я, конечно,-- говорит,--
выпью тоже",-- говорит.
Вот и дедушка пришел,
очень старенький пришел,
в туфлях дедушка пришел.
Он зевнул и говорит:
"Выпить разве,-- говорит,--
чаю разве",-- говорит.
Тут и бабушка пришла,
очень старая пришла,
даже с палочкой пришла.
И, подумав, говорит:
"Что ли, выпить,-- говорит,--
что ли, чаю",-- говорит.
Вдруг девчонка прибежала,
к самовару прибежала --
это внучка прибежала.
"Наливайте!-- говорит,--
чашку чая,-- говорит,--
мне послаще",-- говорит.
Тут и Жучка прибежала,
с кошкой Муркой прибежала,
к самовару прибежала,
чтоб им дали с молоком,
кипяточку с молоком,
с кипяченым молоком.
Вдруг Сережа приходил,
неумытый приходил,
всех он позже приходил.
"Подавайте!-- говорит,--
чашку чая,-- говорит,--
мне побольше",-- говорит.
Наклоняли, наклоняли,
наклоняли самовар,
но оттуда выбивался
только пар, пар, пар.
Наклоняли самовар,
будто шкап, шкап, шкап,
но оттуда выходило
только кап, кап, кап.
Самовар Иван Иваныч!
На столе Иван Иваныч!
Золотой Иван Иваныч!
Кипяточку не дает,
опоздавшим не дает
лежебокам не дает.
всЈ
1928
Boris123
25.11.2004, 17:13
Иван Топорышкин
Иван Топорышкин пошёл на охоту,
С ним пудель пошёл, перепрыгнув забор.
Иван, как бревно, провалился в болото,
А пудель в реке утонул, как топор.
Иван Топорышкин пошёл на охоту,
С ним пудель вприпрыжку пошёл, как топор.
Иван повалился бревном на болото,
А пудель в реке перепрыгнул забор.
Иван Топорышкин пошёл на охоту,
С ним пудель в реке провалился в забор.
Иван, как бревно, перепрыгнул болото,
А пудель вприпрыжку попал на топор.
1928
Обожаю Хармса!
Англичанин мистер Хоп,
Смотрит в длинный телескоп,
Видит горы и леса,
Облака и небеса,
Но не видит ничего,
Что под носом у него....
О родителях – с любовью
Мама Дани, Надежда Ивановна Колюбакина, была начальницей учреждения, в котором учились грамоте несчастные женщины, уже прошедшие тюрьму. И справлялась она с этой работой, видимо, неплохо, иначе бы ее там, собственно, и не держали. Строгая, надо полагать, была женщина, если с таким трудновоспитуемым контингентом управлялась, хотя мы этого точно и не знаем.
Отец будущего поэта, Иван Павлович Ювачев, был и вообще человеком необыкновенным. Во-первых, потому, что сам он родился в семье полотера, который натирал паркет не где-нибудь, а в Аничковом дворце. Уже приключение. Во-вторых, еще мичманом Иван Ювачев вступил в военную организацию «Народной воли». Получалось так, что отец его тер полы, по которым ходил император Александр III, а сын его предлагал в это же время друзьям-подпольщикам проект убийства царя во дворце. Такие вот, как говорится, дела.
Разумеется, за такие дела Ювачева-старшего вскоре арестовали и посадили вместе с другими заговорщиками в Шлиссельбургскую крепость. Там с ним произошел духовный переворот, и из бунтаря-заговорщика он превратился в непротивленца в духе Льва Толстого. Такое с теми, говорят, случалось довольно часто.
Переезжать из крепости в монастырь «непротивленец» Ювачев, однако, отказался и был отправлен на Сахалин. Приехавший туда Антон Чехов писал о нем в своем знаменитом очерке как о «замечательно трудолюбивом и добром человеке».
Через несколько лет, когда на острове стал создаваться флот, ссыльнокаторжного поставили командовать первым сахалинским пароходом. Такая оценка его ума и характера повесомее, пожалуй, даже упоминания великим писателем.
Вернувшись в Петербург, Ювачев-старший мало того что был избран членом-корреспондентом Главной физической обсерватории Академии наук, так еще стал выпускать одну за другой душеспасительные проповеднические книги, в которых довольно постно, как утверждают знатоки и любители его творчества, рассуждал о тайнах царства небесного. Я лично верю им на слово, а вы как хотите.
Даниил очень уважал и любил своего отца. Уже будучи взрослым человеком, он записывал папины изречения в дневник. Например: «Не ищи глупого – сам найдется, ищи мудрого – нигде не найдешь». Не Бог весть что, по-моему. Но такие записи говорят о том по крайней мере, что папа для Дани всегда являлся безусловно авторитетным человеком.
От папы он унаследовал и детское простодушие, и стремление писать нравоучительные проповеди, и потребность чуть ли не ежедневно фиксировать сделанные им открытия. Например: «Я долго изучал женщин и теперь могу сказать, что знаю их на пять с плюсом. Прежде всего женщина любит, чтобы ее замечали». И так далее.
Очень характерное, кстати, утверждение. Не о женщинах, а о том, что он узнал их на пять с плюсом. Такое было время, многие были по-большевистски убеждены, что в природе и в человеке можно многие вещи понять окончательно. Даниил тоже был таким, хотя большевикам, может быть, и не слишком симпатизировал.
То есть он признавал скорее всего авторитет власти, так же как и авторитет папы, но все время его тянуло что-то сделать наперекор, выкинуть какое-нибудь чудачество. Это были беззлобные, детские чудачества (поэтому его стихи так и нравятся детям). Но у тех, кто знает о своем авторитете, почему-то всегда ослаблено чувство юмора. Это Даниил понял, вероятно, слишком поздно и продолжал чудить.
Хотя отец отдал сына в «самое дисциплинированное» учебное заведение – Петершуле, сын своих проказ не оставлял. То он приносил в класс валторну и играл на ней во время урока. То всерьез убеждал строгого учителя не ставить ему двойку – «не обижать сироту».
Дальше – больше. Юношей он стал курить из гнутой трубочки, носить брюки гольф и отстукивать чечетку. И хотя с эстрады любил читать «Двенадцать» Блока и стихи Маяковского, сочиненный им образ был явно не отечественного и уж тем более не советского происхождения.
Записывая изречения почитаемого им отца, он тем не менее сочинял “Эпиграммы Папе”:
Мои стихи тебе, папаша,
Напоминают просто кашель.
Твой стих, не спорю, много выше,
Но для меня он шишел вышел.
С папой-то что ж, с папой можно и пошутить. Сочинять анекдоты о Пушкине, чем он тоже занимался, было развлечением уже несравненно более опасным, это уже можно было оценить как попытку дискредитировать народную святыню. Хотя сам покойник на это скорее всего не обиделся бы ничуть. Но Даниила ждали ведь встречи с людьми гораздо более обидчивыми.
Как человек играющий, Даня Ювачев придумывал себе множество псевдонимов. Говорят, что их было около тридцати. Но окончательно закрепился один – Хармс. Даниил Хармс. О его смысле и происхождении существуют разные версии. Но все это, на мой взгляд, не так уж важно. А важно то, что псевдоним этот был явно иностранного происхождения. В то время, когда державно-патриотические настроения по велению партии стали уже более или менее массовым явлением.
О заграничном можно было говорить не иначе, как затыкая нос, чтобы показать, как нестерпима тебе вонь, исходящая от гниющего Запада.
Рождение псевдонима случилось в 1925 году, когда почитаемый им Владимир Маяковский писал свои «Стихи об Америке» именно в таком сатирически-брезгливом, правильном то есть ключе. Например, на недоуменные вопросы негра о социальном и расовом неравенстве он отвечал совершенно правильно:
Откуда знать ему,
что с таким вопросом
надо обращаться
в Коминтерн, в Москву?
Но Даня ведь тоже, в общем, ничего не имел против. Шутил он просто, играл жизнь. Причем свою собственную. То есть никому не мешал.
Но тут отец оказался и впрямь много прозорливее сына. Сын записал в дневнике: «Вчера папа сказал мне, что пока я буду Хармс, меня будут преследовать нужды».
http://xarms.lipetsk.ru/images/Yuvachev.jpg
Иван Павлович Ювачев, отец Д.И. Хармса
http://xarms.lipetsk.ru/images/YuvachevD2.jpg
Даниил Ювачев 1906
http://xarms.lipetsk.ru/images/YuvachevD3.jpg
Почти вся жизнь Хармса прошла в Петербурге-Ленинграде, который он, несомненно, любил. Но искать какие-то петербургские приметы в его стихах и прозе – занятие почти безнадежное. Его глаза были иначе устроены, его перо было наполнено другими чернилами.
Сам Хармс писал в дневнике: «Меня интересует только «чушь», только то, что не имеет никакого практического смысла. Меня интересует жизнь только в своем нелепом проявлении». Похоже, это и есть главная и единственная тема Хармса.
Он все время опасался, не слишком ли много смысла в том, что он написал (напрасно!), стремился к обнаружению некоего сущностного, внеумного ядра, а в Ленинградском отделении Союза поэтов даже создал вместе с Александром Введенским фракцию «чинарей» (заумников). Во всем этом было не то чтобы нечто совершенно новое, но очень характерное для времени. Еще в 24-м году увидела свет книжка Александра Туфанова «К зауми».
Это было одной из форм революционности, которой болело время. Заумная поэзия хотела противостоять сухой рационалистичности, мертвому рассудку, не способному к рождению новых форм жизни. Но вместе с мертвым рассудком попадал в опалу и живой ум, единственной задачей которого теперь было сочинять нелепости, среди которых и правда, впрочем, попадались очень забавные и смешные, то есть живые.
Таким образом, делом Хармса было сочинительство жизни не только посредством текста, но и посредством собственного поведения.
Он придумал себе одежду и собственный алфавит, стихотворные заклинания и множество масок-псевдонимов. И все для того, чтобы вывернуться из-под косности быта, создать мир, вольготный для художника, романтически устремленного к живой, незамусоренной убогостью советского быта, аббревитатурами сов. идеологии, личными недомоганиями и комплексами реальности.
Задача сама по себе безнадежная. В своей стилистике это уже пытались делать символисты. И всегда это приводило к трагическому разрыву между жизнью личности и доминантой роли.
Если представить себе дневник Хармса чем-то вроде частного учреждения или приватизированной коммуналки, то невозможно уйти от ощущения тоскливой тесноты одиночества. Здесь пахнет лекарствами, бюллетенями о температуре тела, мучительными вожделениями, которые всегда заканчиваются предательством или открывшейся неинтересностью объекта. Расписания на следующий день, вплоть до того, чтобы с 9 до 10 читать такую-то книгу, а с 10 до 12 размышлять о ней. Записано, но исполнено ли – Бог весть. Наличие среднего лишь образования очень мучило кандидата в гении. А тут еще и моральный кнут, которым больно стегал себя чистый в помыслах обыватель порочного Петербурга: «Так низко, как я упал, – мало кто падает. Одно несомненно: я упал так низко, что мне уже теперь никогда не подняться». Или: «На что ропщу я? Мне дано все, чтобы жить возвышенной жизнию. А я гибну в лени, разврате и мечтании».
Это, как и разочарование в собственной гениальности, уже сродни переживаниям героев Достоевского. Потому еще, что возвышенной жизни мешала как минимум непролазная нищета, которой пропахла также вся квартира-дневник.
Советский режим не причина трагедии, а гениальная надбавка к безусловной метафизической трагедии художника. Этого разрыва между сочиненной и реальной жизнью вполне хватило бы для гибели, но сталинский режим не верил в чистоту жанра. Вмешивался как бездарный цензор и редактор. Так появилось Дело Хармса.
Его арестовали в декабре 1931 года, будто готовя подарок к дню двадцатишестилетия (случайная, надо думать, удача). На щадящих или нещадящих допросах он во всем признался. В том, что они с сотоварищи ушли в детскую литературу, потому что во взрослой им не давали хода, а там занялись сознательной антисоветской деятельностью. К политически враждебным стихотворениям для детей Хармс причислил (дети, заткните уши!) «Миллион», «Иван Иваныч Самовар», «Врун», «О Топорышкине»... Летом следующего года их вместе с Введенским выслали в Курск, но, впрочем, уже осенью позволили вернуться в Ленинград.
Странно, ему даже позволяли общаться и печатать крохи из написанного, которых, впрочем, для пропитания, а тем более для чувства полноценного участия в литературном процессе явно не хватало. Потому и характер его депрессии не стоит искать только в психической клинике, но главным образом в клинике социальной.
Приближение войны он остро чувствовал, призывал знакомых уезжать из Ленинграда. Но самому ему и здесь не позволено было пережить чистый жанр гибели. Погиб он не от бомб. Его арестовали 23 августа 1941 года. Запись в дневнике символически оборвана на полуслове, хочется сказать, как жизнь, которая обещала, возможно, духовное возмужание: «Моя рука невольно рвется схватить перо и...»
Впрочем, вот свидетельство Л.Пантелеева: «Еще в августе, кажется, 1941 года пришел к нему дворник, попросил выйти за чем-то во двор. А там уже стоял «черный ворон». Взяли его полуодетого в одних тапочках на босу ногу.
Я видел Даниила Ивановича дня за два, за три до ареста. Я всегда знал, что он умен, его чудаковатость была маской, а шутом гороховым, которым его считали некоторые, он никогда не был. Мы пили в этот вечер дешевое красное вино, закусывали белым хлебом. Разговор шел у нас главным образом о войне. Даниил Иванович верил, что немцев разобьют, и считал, что именно Ленинград – стойкость его жителей и защитников – решит исход войны».
Как напоминают это дешевое красное вино и белый хлеб нечто из романов Ремарка или Хемингуэя. Однако тем и не снились наши сюжеты.
Даниил Иванович Ювачев-Хармс умер в новосибирской тюремной больнице 2 февраля 1942 года.
В 1956 году реабилитирован, и его стихи начали постепенно возвращаться к читателям.
http://xarms.lipetsk.ru/images/Harms2.jpg http://xarms.lipetsk.ru/images/Harms4.jpg http://xarms.lipetsk.ru/images/Harms9.jpg http://xarms.lipetsk.ru/images/Harms12.jpg
Дачная ночь
Фельетон
Слон купается фурча
держит хоботом миры
волки бродят у ручья
в окна лазают воры
им навстречу жгут свечу
они слезают нож в зубах
бегут по саду. Каланчу
огибают в трех шагах
поперек пути забор
много выше чем овин
быстро лезет первый, вор
остальные вслед за ним
БАХ! звучит ружейный гром
пуля врезалась в сосну
гости сели на паром
и отправились ко сну
Ляля дремлет вверх ногой
вид ее зато сердит
мать качает головой
снится юноша нагой
и глазами вдаль вертит
где-то стукает вагон
освещая мрак внутри
тетя Вера шлет поклон
Костя едет без погон
в пеший полк 93
ищут зкстренно врача
кто-то много съел блинов
врач приходит осерча
слон купается фурча
у ленивых берегов.
Все
27 ноября 1926
Разбойники
Шли разбойники украдкой.
Очень злые. Их атаман
вдруг помахивает бородкой
лезет наскоро в карман
там свинцы валяются,
разбойники молчат
их лошади пугаются
их головы бренчат
и путники скрываются
разбойники молчат.
Но лишь потух костер
проснулись мертвецы:
Бог длани распростер
свирепые дворцы
потухли на горах
влетело солнце на парах
в пустой сарай.
Газетчицы летели в рай
кричали смертные полканы
торчали в воздухе вулканы
домов слепые номера
мне голову вскружили
вокруг махали веера --
разбойники там жили.
В окно кидалась баба вдруг
она трубой визжала.
Девчонки жарились вокруг
любезностью кинжала.
Дымился сочный керосин
грабители вспотели
скакал по крышам кирасир --
родители в постели.
Молчат они. Жуют помидор.
Он зноен? Нет, он хлад.
Он мишка? Нет, он разговор,
похожий на халат.
Украсть его? Кричит паша
и руки живо вздел.
Потом разбойники дрожат
и ползают везде.
Сверкает зубом атаман
и ползает везде.
Сверкает зубом атаман
он вкладывает патрон
поспешно лазает в карман
пугаются вороны.
Свинец летает вдаль и вблизь
кувыркает ворон.
Но утром дворники сплелись
и ждали похорон.
Идут разбойники техасом
тут же бурная пустынь
но звучит команда басом
ветер кошка приостынь.
Вмиг ножи вокруг сверкают
вмиг пространство холодеет
вмиг дельфины ночь плескают
вмиг разбойники в Халдее.
Тут им пища тетерева
тут им братья дерева'.
Их оружие курком --
! ну давайте кувырком!
Левка кинет пистолет
машет умное кружало
вин турецких на столе
изображение дрожало.
Вдруг приходит адъютант
к атаману и вплотную
все танцуют отходную
и ложатся в петинант
стынет ветер к облакам
свищут плети по бокам.
Происходит состязанье
виноватым наказанье
угловатым тесаки
а пархатым казаки.
Все
Декабрь 1926 г.
Два студента бродили в лесу
в воду глядели дойдя до речки
ночью жгли костры отпугивать хищников
спал один, а другой на дежурстве
сидел в голубой камилавочке
и бабочки
к нему подлетали
то ветерок
швырял в костер пух пеночки
студент потягиваясь пел:
в костер упала звездочка.
Молча стояли вокруг медведи
мохнатой грудью дыша
и едва копошилась душа
в их неподвижном взгляде
но тихо сзади
шла мягкими лапами ступая по ельнику
рысь
и снилось в лесу заблудившемуся мельнику
как все звери стоя на холму глядели в высь
где нет паров
горел костер
и ветки шаловливого пламени
играли серпом на знамени
и дым и гарь болтаясь в воздухе платком
висели черным молотком
март 1931
Умным правит краткий миг
глупый знает все из книг
Умный глупому не пара
Умный груз, а глупый тара
1933
Выбор дней
Скажу вам грозно:
хвост мудрого человека
опасен беспечному лентяю.
Чуть только тот забудет название года
хвост обмахнЈт пыль памяти безумца
прощай тогда речей свобода!
Уже выкатывает солнце новые дни
рядами ставит их на выбор.
Скажу вам грозно: лишь мы одни --
поэты, знаем дней катыбр.
все.
4 апреля 1931
Ноты вижу
вижу мрак
вижу лилию дурак
сердце кокус
впрочем нет
Мир не фокус
впрочем да.
1933
Баня
Баня - это отвратительное место.
В бане человек ходит голым.
А быть в голом виде человек не умеет.
В бане ему некогда об этом подумать,
ему нужно тереть мочалкой свой живот
и мылить под мышками.
Всюду голые пятки
и мокрые волосы.
В бане пахнет мочой.
Веники бьют ноздреватую кожу.
Шайка с мыльной водой --
предмет общей зависти.
Голые люди дерутся ногами,
стараясь пяткой ударить соседа по челюсти.
В бане люди бесстыдны,
и никто не старается быть красивым.
Здесь всЈ напоказ,
и отвислый живот,
и кривые ноги,
и люди бегают согнувшись,
думая, что этак приличнее.
Недаром считалось когда-то, что баня
служит храмом нечистой силы.
Я не люблю общественных мест,
где мужчины и женщины порознь.
Даже трамвай приятнее бани.
13 марта 1934
Боже, сосредоточь меня на правильном пути.
Напряги мысли мои и наполни радостью душу мою.
Избавь меня Боже от лени, падения и мечтания.
Марсово Поле, 13 мая 1935
Меня засунули под стул,
но был я слаб и глуп.
Холодный ветер в щели дул
и попадал мне в зуб.
Мне было так лежать нескладно,
я был и глуп и слаб.
Но атмосфера так прохладна
когда бы не была б,
я на полу б лежал беззвучно,
раскинувши тулуп.
Но так лежать безумно скучно:
я слишком слаб и глуп.
23 апреля 1938
Boris123
25.11.2004, 18:16
Lubava, большое спасибо, это так приятно читать в этот холодный вечер :wink:
Зарождение нового дня
Старик умелою рукою
Пихает в трубочку табак.
Кричит кукушка над рекою,
В деревне слышен лай собак.
и в гору медленно вползая
Скрипит телега колесом,
Возница воздух рассекая
Махает сломанным кнутом
И в тучах светлая Аврора
Сгоняет в дол ночную тень.
Должно быть очень очень скоро
Наступит новый, светлый день.
16 января 1935
О водяных нулях
Нуль плавал по воде:
Мы говорили: это круг,
должно быть, кто-то
бросил в воду камень.
Здесь Петька Прохоров гулял --
вот след его сапог с подковками,
Он создал этот круг.
Давайте нам скорей
картон и краски,
мы зарисуем Петькино творенье.
И будет Прохоров звучать,
как Пушкин.
И много лет спустя
подумают потомки:
"Был Прохоров когда-то,
должно быть,
славный был художник."
И будут детям назидать:
"Бросайте, дети, в воду камни.
Рождает камень круг,
а круг рождает мысль.
А мысль, вызванная кругом,
зовет из мрака к свету нуль."
19 сентября 1933
Скупость
Люди спят:
урлы-мурлы.
Над людьми
парят орлы.
Люди спят,
и ночь пуста.
Сторож ходит вкруг куста.
Сторож он
не то, что ты,
сон блудливый,
как мечты.
Сон ленивый, как перелет,
руки длинные, как переплет.
Друг за другом люди спят:
все укрылися до пят.
Мы давно покоя рыщем.
Дым стоит над их жилищем.
Голубь-турман вьет гнездо.
Подъезжал к крыльцу ездок.
Пыхот слышался машин.
Дева падала в кувшин.
Ноги падали в овраг.
Леший бегал --
Людий враг.
Плыл орел.
Ночь мерцала --
путник брел.
Люди спали --
я не спал:
деньги я пересыпал.
Я считал свое богатство.
Это было святотатство.
Я все ночку сторожил!
Я так деньгами дорожил.
всё
1926
Открыв полночные глаза
сидела круглая коза
ее суставы костяные
висели дудками в темноте
рога сердечком завитые
пером стояли на плите
коза печальная девицы
усы твердые сучки
спина - дом, копыто - птица
на переносице очки
несет рога на поле ржи
в коленях мечутся стрижи
Борух на всаднике полночном
о камни щелкает: держи!
4 марта 1929
Небо
Настало утро. Хлопотливый
Уже встаЈт над миром день.
Уже в саду под белой сливой
Ложится чЈрным кругом тень.
Уже по радио сигналы
Сообщают полдень. На углу
Кричат проворные журналы
О том, что было по утру.
Уже мгновенные газеты
Кричат о том, что было днЈм,
Дают вечерние советы
Уже проспект блестит огнЈм.
Уже от пива люди пухнут;
Уже трамваи мчатся прочь;
Уже в квартирах лампы тухнут;
Уже в окно стучится ночь.
Настала ночь. И люди дышат,
В глубоком сне забыв дела.
Их взор не видит, слух не слышит,
Недвижны вовсе их тела.
На чЈрном небе звЈзды блещут;
Дрожит на дереве листок.
В далЈком море волны плещут;
С высоких гор журчит поток.
Кричит петух. Настало утро.
Уже спешит за утром день.
Уже и ночи Брамапутра
Шлет на поля благую тень.
Уже прохладой воздух веет,
Уже клубится пыль кругом.
Дубовый листик, взвившись, реет.
Уже гремит над нами гром.
Уже Невой клокочет Питер,
И ветр вокруг свистит в лесах,
И громоблещущий Юпитер
Мечом сверкает в небесах.
Уже поток небесный хлещет,
Уже вода везде шумит.
Но вот из туч все реже блещет,
Все дальше, дальше гром гремит.
Уже сверкает солнце шаром
И с неба в землю мечет жар,
И поднимает воду паром,
И в облака сгущает пар.
И снова страшный ливень льется,
И снова солнца шар блестит --
То плачет небо, то смеется,
То веселится, то грустит.
17 августа 1935
Вечер тихий наступает.
Лампа круглая горит.
За стеной никто не лает
И никто не говорит.
Звонкий маятник, качаясь,
Делит время на куски,
И жена, во мне отчаясь,
Дремля штопает носки.
Я лежу, задравши ноги,
Ощущая в мыслях кол.
Помогите мне, о Боги!
Быстро встать и сесть за стол.
1936
Вариации
Среди гостей в одной рубашке
Стоял задумчиво Петров.
Молчали гости. Над камином
Железный градусник висел.
Молчали гости. Над камином
Висел охотничий рожок.
Петров стоял. Часы стучали.
Трещал в камине огонек.
И гости мрачные молчали.
Петров стоял. Трещал камин.
Часы показывали восемь.
Железный градусник сверкал.
Среди гостей, в одной рубашке
Петров задумчиво стоял.
Молчали гости. Над камином
Рожок охотничий висел.
Часы таинственно молчали.
Плясал в камине огонек.
Петров задумчиво садился
На табуретку. Вдруг звонок
В прихожей бешено залился,
И щелкнул англицкий замок.
Петров вскочил, и гости тоже.
Рожок охотничий трубит.
Петров кричит: "О Боже, Боже!"
И на пол падает убит.
И гости мечутся и плачут.
Железный градусник трясут.
Через Петрова с криком скачут
И в двери страшный гроб несут.
И в гроб закупорив Петрова,
Уходят с криками: "готово".
15 августа 1936
Старуха
Года и дни бегут по кругу.
Летит песок; звенит река.
Супруга в дом идет к супругу.
Седеет бровь, дрожит рука.
И светлый глаз уже слезится,
На все кругом глядя с тоской.
И сердце, жить устав, стремится
Хотя б в земле найти покой.
Старуха, где твой черный волос,
Твой гибкий стан и легкий шаг?
Куда пропал твой звонкий голос,
Кольцо с мечом и твой кушак?
Теперь тебе весь мир несносен,
Противен ход годов и дней.
Беги, старуха, в рощу сосен
И в землю лбом ложись и тлей.
20 октября 1933
Я гений пламенных речей.
Я господин свободных мыслей.
Я царь бесмысленных красот.
Я Бог исчезнувших высот.
Я господин свободных мыслей.
Я светлой радости ручей.
Когда в толпу метну свой взор,
Толпа как птица замирает
И вкруг меня, как вкруг столба,
Стоит безмолвная толпа.
Толпа как птица замирает,
И я толпу мету как сор.
1935
По дороге я бегу
на ногах по сапогу
тут сапог и там сапог
Лучше выдумать не мог
Но однако же могу
на ногах по сапогу
не сапожки -- чистый хром
Лучше выдумать не мом
Но однако же мому
на ногах по самому
как же сам то на ногах?
Лучше выдумать не мах!
<начало 1930>
Был он тощь высок и строен
взглядом женщин привлекал
ел по-барски и порой он
изумительно икал.
ну она была попроще
тоже стройна и тонка
духом немка, с виду мощи
ростом вверх до потолка.
раз в писательской столовой
две склонились головы
подовившись лбом коровы
оба умерли увы.
но забыть они могли ли
друг про друга? Это вра-
ки! Покойники в могиле
оба встретились Ура
Тут она сказала: Боже
как покойник пропищав
и в могиле ты всЈ тоже
также гнусен и прыщав
он ответил зеленея:
дух свободен от прыщей
ты же стала лишь длиннея
и глупея и тощей.
Но она сказала: Знаешь
будь рябым и будь немым
будь бесплотным понимаешь
ты мне душка м м м
О! -- вскричал он. -- Ты мне душка!
Что за чудный оборот!
Ты царица! ты индюшка
"Аромат" наоборот!
---
И всю ночь соседний прах
лежа пристально в гробу
слышал будто бы в руках
терли пшенную крупу.
<Ноябрь 1930>
Детские стихи :!:
Театр
Музыканты забренчали,
Люди в зале замолчали.
Посмотри на Арлекина-
Кольку!
Вот он с Ниной-Коломбиной
Пляшет польку.
"Динь-динь-дили-дон",
Вот кот Спиридон.
Что за шум вдалеке?
Глянь-ка:
На Коньке Горбунке
Едет Ванька!
Распроклятого буржуя
В три минуты уложу я.
Девчонка комсомолка
Не боится волка.
Из ковра и двух зонтов
Для спектакля змей готов.
У Петрушки
Палка,
Мне Марфушку
Жалко.
Спящая красавица
Спит не просыпается.
Вот пред вами вся орава.
Браво! браво! браво! браво!
1928
Миллион
Шел по улице отряд --
сорок мальчиков подряд:
раз, два,
три, четыре,
и четырежды
четыре,
и четыре
на четыре,
и ещё потом четыре.
В переулке шел отряд --
сорок девочек подряд:
раз, два,
три, четыре,
и четырежды
четыре,
и четыре
на четыре,
и ещё потом четыре.
Да как встретилися вдруг --
стало восемьдесят вдруг!
Раз, два,
три, четыре,
и четыре
на четыре,
на четырнадцать
четыре,
и ещё потом четыре.
А на площадь
повернули,
а на площади стоит
не компания,
не рота,
не толпа,
не батальон,
и не сорок,
и не сотня,
а почти что
МИЛЛИОН!
Раз, два, три, четыре,
и четырежды
четыре,
сто четыре
на четыре,
полтораста
на четыре,
двести тысяч на четыре,
и ещё потом четыре!
всё.
29 июня 1930
Врун
-- Вы знаете?
Вы знаете?
Вы знаете?
Вы знаете?
Ну, конечно, знаете!
Ясно, что вы знаете!
Несомненно,
Несомненно,
Несомненно знаете!
-- Нет! Нет! Нет! Нет!
Мы не знаем ничего,
Не слыхали ничего,
Не слыхали, не видали
И не знаем
Ничего!
-- А вы знаете, что У?
А вы знаете, что ПА?
А вы знаете, что ПЫ?
Что у папы моего
Было сорок сыновей?
Было сорок здоровенных --
И не двадцать,
И не тридцать,--
Ровно сорок сыновей!
-- Ну! Ну! Ну! Ну!
Врешь! Врешь! Врешь! Врешь!
Еще двадцать,
Еще тридцать,
Ну ещЈ туда-сюда,
А уж сорок,
Ровно сорок,--
Это просто ерунда!
-- А вы знаете, что СО?
А вы знаете, что БА?
А вы знаете, что КИ?
Что собаки-пустолайки
Научилися летать?
Научились точно птицы,--
Не как звери,
Не как рыбы,--
Точно ястребы летать!
-- Ну! Ну! Ну! Ну!
Врешь! Врешь! Врешь! Врешь!
Ну, как звери,
Ну, как рыбы,
Ну ещЈ туда-сюда,
А как ястребы,
Как птицы,--
Это просто ерунда!
-- А вы знаете, что НА?
А вы знаете, что НЕ?
А вы знаете, что БЕ?
Что на небе
Вместо солнца
Скоро будет колесо?
Скоро будет золотое --
Не тарелка,
Не лепешка,--
А большое колесо!
-- Ну! Ну! Ну! Ну!
Врешь! Врешь! Врешь! Врешь!
Ну, тарелка,
Ну, лепешка,
Ну ещЈ туда-сюда,
А уж если колесо --
Это просто ерунда!
-- А вы знаете, что ПОД?
А вы знаете, что МО?
А вы знаете, что РЕМ?
Что под морем-океаном
Часовой стоит с ружьем?
-- Ну! Ну! Ну! Ну!
Врешь! Врешь! Врешь! Врешь!
Ну, с дубинкой,
Ну, с метелкой,
Ну ещЈ туда-сюда,
А с заряженным ружьем --
Это просто ерунда!
-- А вы знаете, что ДО?
А вы знаете, что НО?
А вы знаете, что СА?
Что до носа
Ни руками,
Ни ногами
Не достать,
Что до носа
Ни руками,
Ни ногами
Не доехать,
Не допрыгать,
Что до носа
Не достать!
-- Ну! Ну! Ну! Ну!
Врешь! Врешь! Врешь! Врешь!
Ну, доехать,
Ну, допрыгать,
Ну ещЈ туда-сюда,
А достать его руками --
Это
Просто
Ерунда!
1930
Тигр на улице
Я долго думал, откуда
на улице взялся тигр.
Думал-думал,
Думал-думал,
Думал-думал,
Думал-думал.
В это время ветер дунул,
И я забыл, о чем я думал.
Так я и не знаю, откуда
на улице взялся тигр.
1936
Кошки
Однажды по дорожке
Я шел к себе домой;
Смотрю и вижу: кошки
Сидят ко мне спиной.
Я крикнул: -- Эй, вы, кошки!
Пойдемте-ка со мной,
Пойдемте по дорожке,
Пойдемте-ка домой.
Скорей пойдемте, кошки,
А я вам на обед
Из лука и картошки
Устрою винегрет.
-- Ах, нет! -- сказали кошки. --
Останемся мы тут! --
Уселись на дорожке
И дальше не идут.
1937
Очень страшная история
Доедая с маслом булку,
Братья шли по переулку.
Вдруг на них из закоулка
Пес большой залаял гулко.
Сказал младший: "Вот напасть1
Хочет он на нас напасть.
Чтоб в беду нам не попасть,
Псу мы бросим булку в пасть".
Все окончилось прекрасно.
Братьям сразу стало ясно,
Что на каждую прогулку
Надо брать с собою... булку.
1938
Кораблик
По реке плывет кораблик.
Он плывет издалека.
На кораблике четыре
Очень храбрых моряка.
У них ушки на макушке,
У них длинные хвосты,
И страшны им только кошки,
Только кошки да коты!
1940
Можно мне включиться и добавить кое-что Хармса?
Несколько лет назад, меня пытались вытащить из стресса. И вот тогда один близкий человек подарил мне книгу Хармса. Сложно поверить, но в тот период Хармс стал лучшим лекарством.
***
Два человека разговорились. Причем один человек заикался на гласных, а другой - на гласных и на согласных.
Когда они кончили говорить, стало очень приятно - будто потушили примус.
<1936-1937>
***
О Пушкине.
Трудно сказать что-нибудь о Пушкине тому, кто ничего о нем не знает. Пушкин - великий поэт. Наполеон менее велик, чем Пушкин. И Бисмарк по сравнению с Пушкиным ничто. И Александры I и II, и III просто пузыри по сравнению с Пушкиным. Да и все люди по сравнению с Пушкиным пузыри, только по сравнению с Гоголем Пушкин сам пузырь.
А потому, вместо того, чтобы писать о Пушкине, я лучше напишу вам о Гоголе.
Хотя Гоголь так велик, что о нем и написать-то ничего нельзя, поэтому я буду все-таки писать о Пушкине.
Но после Гоголя писать о Пушкине как-то обидно. А о Гоголе писать нельзя. Поэтому я уж лучше ни о ком ничего не напишу.
<1936>
***
Анекдоты из жизни Пушкина.
(1)
Пушкин был поэтом и все что-то писал. Однажды Жуковский застал его за писанием и громко воскликнул:
- Да никако ты писака!
С тех пор Пушкин очень полюбил Жуковского и стал называть его по-приятельски просто Жуковым.
<1939>
И еще.
(Почти про меня):
***
Открыв наук зеленый том
я долго плакал, а потом
его закрыл и бросил в реку.
Науки вредны человеку
Науки тянут нас в беду
Возмёмтесь лучше за еду..
<1933>
И абсурдно-философичный Хармс:
***
Как странно, как это невыразимо странно, что за стеной, вот этой стеной, на полу сидит человек, вытянув длинные ноги в рыжих сапогах, и со злым лицом.
Стоит только прорубить в стене дырку и посмотреть в нее и сразу будет видно, как сидит этот злой человек.
Но не надо думать о нем. Что он такое? Не есть ли он частица мертвой жизни, залетевшая к нам из воображаемых пустот? Кто бы он ни был, Бог с ним.
<1931>
Несколько лет назад, меня пытались вытащить из стресса. И вот тогда один близкий человек подарил мне книгу Хармса. Сложно поверить, но в тот период Хармс стал лучшим лекарством.
Кошки
Однажды по дорожке
Я шел к себе домой;
Смотрю и вижу: кошки
Сидят ко мне спиной.
Я крикнул: -- Эй, вы, кошки!
Пойдемте-ка со мной,
Пойдемте по дорожке,
Пойдемте-ка домой.
Скорей пойдемте, кошки,
А я вам на обед
Из лука и картошки
Устрою винегрет.
-- Ах, нет! -- сказали кошки. --
Останемся мы тут! --
Уселись на дорожке
И дальше не идут.
1937
Моей дочке это очень нравится,мы выучили это стихотворение первым из "длинных",до ...-были только четверостишья
Vikki1986
26.03.2008, 14:32
Обожаю Хармса! До сих пор его стихи акутальны, как никогда! Забавно, что Ваш форум поднял его тему. Молодцы, так держать!!!
Не читала Хармса, но обязательно займусь этим. Очень своеобразное творчество.
Кстати говоря, у Хармса была отличная компания. Остальные ОБЕРИУты тоже были людьми незаурядными - вспомните Заболоцкого, Введенского, Олейникова... Компания что надо!
Я полюбила Хармса еще в детстве. Была чудная книга стихов с не менее чудными картинками. :25: Теперь мои дочери с удовольствием цитируют его стихи наизусть без всякого с моей стороны принуждения. :x :-P Надеюсь, когда-нибудь дорастут и до прозы.
Очень хорошо, что Хармса сейчас изучают в школе. Я в восторге от его произведений.
Интересно, как то, что упоминается тут всвязи с именем Хармса само превращается в фантасмагорию: "Хармса я не читал, но слышал, что хороший были писатель" ..Sic!..
Из любимого:
ВЫВАЛИВАЮЩИЕСЯ СТАРУХИ
Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась.
Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.
Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая.
Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошел на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.
Обожаю Хармса! До сих пор его стихи акутальны, как никогда! Забавно, что Ваш форум поднял его тему. Молодцы, так держать!!!
Если честно, Хармса люблю, но не обожаю - слишком одиозная личность (IMHO). Но зарегистрировался на форуме только из-за него : в и-нете масса информации, но не все мнения искренние :beee: Мне гораздо ближе - Н. Олейников (Макар Свирепый) :twisted: :twisted:
А вообще - Хармс для меня:
Я гений пламенных речей.
Я господин свободных мыслей.
Я царь бесмысленных красот.
Я Бог исчезнувших высот.
Я господин свободных мыслей.
Я светлой радости ручей.
Когда в толпу метну свой взор,
Толпа как птица замирает
И вкруг меня, как вкруг столба,
Стоит безмолвная толпа.
Толпа как птица замирает,
И я толпу мету как сор.
1935
(С) этот топик
Хармса люблю
Хармс любит Хармса... Прикольно!
Хармс любит Хармса... Прикольно!
Как жеж-его не любить!? Это, как говорил мой товарищ, большой ребенок. Хотя, Хармс, как известно, детей не любил :evil:
Annushka80
20.09.2009, 10:01
Моей дочери 4 она знает его стихи наизусть!!!! Детская душа как лакмусовая бумага, не обманешь!!!!
vBulletin® v3.8.4, Copyright ©2000-2025, Jelsoft Enterprises Ltd.