[rusflorida]

США, 1986. Rendez-vous Houston.

Французы отнюдь не в восторге от американства американцев, то есть от того, что американцы не французы

Грустно терять друзей. Никогда не теряйте друзей. Особенно если у вас совместные грандиозные планы. Друзья нужны живыми. Если они мертвы – это уже не друзья. Но и из смерти друга можно сделать представление. Это не будет кощунством, это будет данью памяти.

Памяти? Он почти забыл, о чем должен был помнить. Да среди этой чехарды с инструментами, небоскребами, журналистами, экранами, прожекторами, детьми, пиротехникой и всем прочим собственное имя забудешь! Имя… но не национальность.

«Я француз» - так вот, своей любимой фразой начал он одно из интервью. Да, он был французом (хотя прекрасно говорил по-английски), и он намерен был показать этим американцам, что это такое – «быть французом». И небо будет гореть, как он мечтал пять лет назад в Китае, и земля будет дрожать, и их чудовищные здания готовы будут рухнуть от силы звука. Рухнуть – к его ногам.

И все-таки грустно. Где-то сейчас его товарищ? Куда вообще попадают космонавты после смерти? Может, он улетел на свою любимую звезду? Или просто носится в безвоздушном пространстве – уже без скафандра? Во всяком случае, даже на самом навороченном шаттле туда никто не доберется. Живым.

Все мальчишки когда-то хотели стать космонавтами. Он не помнил, хотел ли он. Может и хотел. Недаром же его музыка у кого-то вызывает тоску по звездам. А вот он сам сейчас никуда с Земли не рвался. Потому что должен же кто-то остаться и сочинять ту музыку, которая заставляет других бредить космосом. «Кому как не мне!» - подумал он и ухмыльнулся.

Он снова вспомнил эти свои мысли, когда начался концерт. Когда он появился на сцене словно в летающей тарелке, окруженный столь дорогими его сердцу клавишами, которые он никогда не покинет. Даже ради самых расчудесных звезд. Он просто прирос к этим клавишам. Но эффекта ради он мог на один концерт превратиться в инопланетянина. Это было даже весело. Вокруг ночной Хьюстон, столица мировой космонавтики, символ победы ЧЕЛОВЕКА над пространством – и он, гражданин другой страны, «инопланетянин» (что, в общем-то, для американцев является одним и тем же), заставляет весь этот мир разевать рот от удивления.

Ох, как ему хочется посмотреть! Он вдруг поймал себя на мысли, что многое бы отдал за возможность попасть туда, в толпу, и, задрав голову, разглядывать небо, которое все-таки загорелось по мановению его руки. Хорошо бы не думать о том, сколько труда вгрохано в этот праздник. Хорошо бы, чтобы и для него это был именно праздник, а не рабочее место.

Снова взгрустнулось. Саксофон не располагает к веселым мыслям. Вот закончится концерт, получит он очередную порцию аплодисментов, раздаст очередную порцию автографов, обменяется любезностями с местными журналистами. Может, получит еще пару-тройку званий и наград. Утрет, как хотел, носы этим задавакам-американцам. И что? Люди, которые по сценарию должны были присутствовать на этом празднике, все равно на нем не появятся!

А может, так и надо? Это шоу – не панихида. Одни люди умерли, но остались другие! «Смотри», - сказал он сам себе. – «Какой искренней радостью горят глаза этих людей! Они гораздо ярче, чем мое небо». Да, одни умерли, другие остались. У каждого – своя задача. У одних – вот так умереть однажды, отдав себя любимому делу. У него – дарить оставшимся (а ведь остается всегда гораздо больше) такие праздники, как этот. И не думать о том, что кто-то где-то как-то… Главное – здесь и сейчас. Здесь и сейчас им всем хорошо. Разве этой причины не достаточно для того, чтобы и ему было хорошо?

Но Боже, как все-таки хочется посмотреть!