[Ильфен]

Он поймал её руку своей - уже практически неповреждённой. Не схватил, просто взял аккуратно, любуясь тонкой гладкой кожей. Ева высвободила пальцы, легонько нажав на лоб мужчины, заставляя его откинуть голову назад. Обеими руками взялась за рукояти. Плоскости щипцов двинулись друг навстречу другу, плотно защемляя ткань соска, захватив большой кусок мышцы и кожи.
- Значит шок? Мне знакомо это чувство…- проговорила Ева. Плоскости двинулись назад, в направлении от груди мужчины, все сильнее натягивая кожу. - А теперь? Что ты чувствуешь теперь? - спросила баронесса Драговски, продолжая начатое. Однозначное предпочтение она отдавала женщинам. Женская грудь, пышная и чувствительная, гораздо больше подходила для этой пытки. Но вот соски у обоих полов одинаково хорошо подвергались воздействию щипцов. Женщина вложила всю силу в рывок. Брызнула кровь, несколько капель попало ей на живот и грудь, а в щипцах, точно окровавленный обрывок материи повис вырванный пласт мышц, с маленьким, коричневым навершием соска мужчины-оборотня.
Пару секунд человек глотал воздух, пытаясь прийти в себя, потом кровотечение остановилось, края раны потянулись друг к другу, и он снова заговорил.
- Довольно-таки больно... Пока вырывала. Как только закончила - ерунда. Я уже говорил – чувствуется, только пока ты продолжаешь наносить повреждения. Раны не болят, только чешутся.
-Какой крепкий, - в голосе Евы мелькнуло раздражение, - ерунда, говоришь? А так? Так не больно? Посмотрим, что ты скажешь на это? Если скажешь…
Нежелание исторгнуть из себя ни единый звук, подтверждающий слова о боли, только разозлил палача. Баронесса рванула челюсть мужчины, заставляя его открыть рот. Этим видом пытки она занималась нечасто, предпочитая, чтобы её жертвы имели возможность захлебываться криком. Кипящее масло хлынуло в глотку добровольной добычи дознавательницы, раскаленным потоком спускаясь по пищеводу, выжигая внутренности. Но и этого Еве показалось мало. Небольшими клещами ухватив язык, она старательно, с выкручиванием рванула на себя, выдирая его из горла, со всеми связками, мышцами. Кровь хлынула сплошным потоком, обагрив кисти рук баронессы. Ужасная рана зашипела под раскаленным металлом, выжигающим остатки красной жидкости. подвал наполнила удушливая волна приторного запаха горелого мяса.
Тихий хрип, тело вервольфа выгнулось в судороге, глаза вытаращились. От случайного движения дыба разлетелась на куски. Ещё несколько секунд человеческое тело корчилось на полу. Потом его сменил матёрый чёрно-белый волчара, из пасти которого хлестала кровь. С некоторым трудом поднявшись на лапы, зверь сглотнул, и впервые посмотрел на баронессу с оттенком уважения.
Женщина улыбнулась созданию, отложив клещи в сторону, покачала головой.
-Иди ко мне, зверь, - позвала Драгович, опускаясь на одно колено, и протягивая к волку руки.-Вторая минута, хороший мой. Иди же…У Евы есть для тебя ещё несколько игрушек.
С некоторым удивлением, женщина ощутила, как на внутреннюю поверхность бедра скатилась капелька влаги. Гораздо большее удовольствие ей доставляло видеть свои жертвы сопротивляющимися, выкрикивающими угрозы и проклятия в её адрес, срывающими в крике голос, так что впоследствии могли издавать лишь тихое сипение. И именно эта ненависть, эти бьющиеся в корчах тела распаляли её больше всего, вызывая исступленную похоть, которую она удовлетворяла прямо там, на грубых деревянных лавках или на охапке соломы, брошенной на пол с теми из пытаемых, кто еще был в состоянии, себе на беду, удовлетворить баронессу. Но этот, не смотря на причиняемую боль – молчал. И это было необычно. До раздражения, до разгорающегося в темной душе огонька страсти, противоестественной, мерзкой законам человеческим, попранным жестокосердной женщиной. До приближающегося предела, за который должно было платить…
Волк одним прыжком оказался рядом с ней. Казалось, сейчас он легко опрокинет женщину на пол ударом тела, и острые клыки вопьются в незащищённое горло… Но вместо этого зверь замер, как статуя, в миллиметре от её живота, и выжидающе посмотрел в глаза.
Баронесса провела рукой по шерсти, потрепала его за ушами - точно простую собаку - и одним резким толчком опрокинула на пол, так что волчьи лапы взлетели в воздух. Он перекатился на бок, с интересом рассматривая женщину, её руку, неспешно поглаживающую шерсть на брюхе, поднимающуюся все выше. Ева настойчиво и твердо нажала ладонью на его бок, заставляя перевернуться на спину, перенесла ногу через мощный корпус существа, оседлав его. А в следующий миг, зеленые глаза зверя сверкнули, узрев острый нож, занесенный для удара. Он только молча оскалился в ответ, не пытаясь прикрыться.
Нож вспорол шкуру волка одним четким, выверенным движением. Не зря баронесса Драгович тренировалась по несколько часов в день, доведя движения до автоматизма, и такого мастерства, что могла с завязанными глазами разделать жертву несколькими взмахами. Мышцы брюшины поддавались лезвию; кровь хлынула на руки палача, забрызгала живот, бедра, окропила грудь. Ещё несколько резких взмахов, и тело волка оказалось вскрытым заживо: от паха до грудины. Запах крови ударил в ноздри, и Ева рассмеялась.
- Что же ты не рассказываешь, что испытываешь, а волчок? Не можешь говорить? Тогда вой… Тебе ведь больно!
Рука жестокосердной погрузилась в отверстую рану, влажно поблескивающую краями, прямиком в переплетение органов. - Вой! Реви от боли! - нож вонзился в недра тела. Распотрошённое тело прогибалось перед ней, демонстрируя зияющие внутренности, хвост бешено дёргался, подметая пол, лапы сучили по воздуху, но из пасти донеслось только хриплое низкое рычание. Звук ярости, а не боли.
Дюжину раз взметалась рука баронессы, нанося жестокие удары. Кровь хлестала, образуя липкую лужу под волком, полную соломинок, хрип вырывался из могучей груди, разрываемой тяжелым дыханием, от которого толчками выплескивались фонтанчики крови, добавляя красного на белую кожу женщины. Нежелание волка показать свою боль - да и была ли она? - лишь распаляло баронессу, исступленно кромсающую внутренности существа.
- И это тебя не берет! - прошипела женщина, вставая с тела. - У тебя красивые глаза, оборотень…
Изящный, тонкий стилетик, словно по волшебству, появился в руке мучительницы, прижавшей голову вервольфа к полу. Новая волна изменения - и огромная, двуногая, широкоплечая тварь лежала перед ней, заняв почти весь пол комнаты. Сама женщина оказалась сидящей на животе у монстра, её колени упирались в открытые внутренности.
Чувственные губы сложились в улыбку; в равной мере отображая и восхищение, и злость рыжеволосой красавицы. Движения стали порывисты; время истекало, а ей так и не удалось заставить тварь из Бездны хотя бы пискнуть от боли. Но в запасе у дознавательницы оставалась ещё пара действенных способов.
- Жаль будет видеть тебя окривевшим, но ты не оставляешь мне иного выхода, - прошептала Драговски, склонившись к самому уху существа. Одним сильным, точным ударом она погрузила пальцы в глазницу, придерживая правой рукой веки открытыми, и выдирая изумрудно-зеленый глаз из его вместилища.
- Не то... - Прорычал вервольф. - Ты не там ищешь. Пытки глаз не очень болезненны сами по себе. Они внушают людям ужас, потому что лишают их зрения. Но я-то скоро снова смогу видеть, а боль здесь небольшая - её и человек бы выдержал. Он выпустил длинный гибкий язык, облизав собственное глазное яблоко в пальцах садистки.
- Ой ли? - мурлыкнула Ева, - мне ли не знать? А что глазок вырвала, так то всего лишь начало. Ты снова меня оскорбляешь! - Женщина погрозила существу пальцем, оставив глазное яблоко свободно свисать на тонкой ниточке нерва. Поврежденные сосуды заполнили пустую глазницу пленочкой крови, но Еву сейчас интересовала совсем иная перспектива. Подхватив из камина совок углей, дознавательница с чарующей улыбкой выудила кончиком стилета раскаленный уголек, опуская его в глазную орбиту.
Раздалось шипение. Монстр прогнулся, и огромная лапа как пушинку отшвырнула её в другой конец комнаты. Довольно мягко, впрочем, чтобы ничего не сломать. Он не сопротивлялся и не нападал - наоборот, защитил мучительницу от собственной ярости. Несколько секунд в углу подвала бесновалась неконтролируемая машина убийства. Когти оставляли в каменном полу следы, как в масле, тяжёлые пыточные приспособления и столы с инструментами летели в разные стороны по воздуху. В уцелевшем глазу горело безумие и жажда убийства. Сегментированный хвост хлестал по сторонам, ломая толстые брёвна, пасть открывалась и закрывалась, как будто чудовищу не хватало воздуха. Но при всём этом из глотки не донеслось ни звука.
Женщина пригнулась, едва не сбитая с ног просвистевшим над головой тяжеленным молотом, отброшенным ударом хвоста. Подвал представлял собой жалкое зрелище: переломанные, точно сухой хворост, бревна, поддерживающие стены, разбросанные и приведенные в негодность инструменты. Бич Правосудия перевела дух, на миг представив, во что она могла превратиться, будь поблизости от бушующего Зверя, и попади под удар. Оборотень молча уставился на неё единственным глазом, и взгляд этот не предвещал посланнице Инквизиции ничего хорошего. Женщина осторожно двинулась вдоль стены, с опаской следя за молчаливым противником-жертвой. Выудила из бушующего пламени маленький железный клинок, в форме лопасти весла, успевший раскалиться добела, и приблизилась к существу. Толкнула его в бок, указывая на пол, требуя лечь. Он сел, мрачно сверля мучительницу взглядом. Ева нагнулась, провела ладонью по скрытому в меховом чехле пенису существа, потянула на себя, открывая головку, лаская её нежнейшими прикосновениями.
Он задумчиво посмотрел на женщину-палача.
- Раны от горячего железа заживают медленно. Если я выдержу и эту боль, то не смогу потом взять тебя. А это нарушение условий.
- Разве ты не сможешь восстановиться? - лицо баронессы осветила торжествующая улыбка. - Значит - признаешь свое поражение? Я правильно тебя понимаю?
Он покачал головой.
- Смогу. Но это отнимет гораздо больше времени. Уже не три минуты боли, а сутки, возможно и двое.
- А ждать ты не хочешь, - довершила Ева, поигрывая остывающим клинком. Железо приобрело тусклый красный оттенок, и недовольная его состоянием, дознавательница вновь погрузила его в пламя. - Сделаем так, волчок. - Темные глаза женщины отразили огонь. - Я подвергну тебя этой пытке. Поверь мне - ещё ни один мужчина не смог перенести всего лишь начала её, не говоря уже о полном доведении до конца, как положено. Выдержишь, не издашь ни звука: что ж, я проиграла. Не выдержишь - условия ты знаешь. Сутки, даже двое на восстановление у тебя будут. Но только, если ты сможешь перенести укус огненного цветка. Договор в силе, а порочить себя бегством я не намерена, не для того приносила клятву на кольце рода Леменхофф.
Он вернулся в человеческий облик, и характерным жестом потёр подбородок.
- Твоя жизнь - слишком малая цена за сутки боли. И даже твоё сотрудничество. Если уж играть по-крупному - я хочу получить больше в случае победы.
Хищник вошёл в азарт, как и его добыча. В глазнице, восстанавливаясь, медленно пульсировала обожжённая плоть. Единственный глаз горел страстью. Женщина склонила голову к плечу, раздумывая над словами монстра.
- Чего же ты желаешь? Большего, чем я смогу дать? Но чего именно?