Поиск:

Вернуться   Форум > Кино > Киноклуб

Киноклуб Разговоры о кино и около кино.

Ответ
 
Опции темы
Старый 01.06.2006, 21:18 Вверх     #1
Tirman
Свой Человек
 
Аватар для Tirman
 
   Возраст: 60
Регистрация: 18.10.2005
Был(а) у нас: 24.11.2020 04:21
Сообщений: 10,734

Пол: Мужской
По умолчанию Альександр Стефанович- я часто оказывался в нужное время в нужном месте.

Судьба одарила его множеством талантов: режиссер, чьи фильмы собирали десятки миллионов зрителей; писатель – автор нашумевших бестселлеров; первый российский имиджмейкер, придумавший и внедривший в сознание масс бренд «Алла Пугачева». Об этом и о своем браке с Пугачевой Александр СТЕФАНОВИЧ рассказывает в интервью Ольге САПРЫКИНОЙ.

Уже много лет он живет между Москвой и Парижем, потому что убежден, что только французы могут разделить его жажду жизни. Впрочем, что в Париже, что в Москве застать Александра Стефановича непросто. Пришлось потратить немало времени, чтобы наконец встретиться с ним. Но ожидание того стоило: он – великолепный рассказчик. Это тот редкий случай, когда главное – попытаться задавать как можно меньше вопросов.



Александр Стефанович: Да, меня долгое время не было ни в Москве, ни в Париже. Я очень люблю путешествовать. Это, наряду с дегустациями кухонь разных народов мира и романами с красивыми девушками, – одно из главных удовольствий в моей жизни. Только что я вернулся из огромного путешествия – более чем в пятнадцать тысяч километров. Вместе со своей очаровательной спутницей я отправился из Москвы в Хельсинки, в Стокгольм, Копенгаген, Гамбург, Амстердам, проехал через Нормандию, Бретань и Бордо, потом был Мадрид, фантастические прогулки по замкам Испании и Португалии, далее – через Гибралтар в Африку, а там – волшебная страна Марокко, где названия городов звучат как страницы восточной сказки – Танжер, Касабланка, Фес, Агадир, Марракеш.
Я с детства мечтал путешествовать по миру, но, к сожалению, тогда, при коммунистах, это было неосуществимой мечтой. Когда мне было лет четырнадцать, мы с моим другом детства Сережей Соловьевым сбежали от родителей на велосипедах километров за сто от Петербурга. И усевшись на побережье Финского залива, лелеяли планы на будущее – стать режиссерами, а еще – украсть яхту и уплыть во Францию. Встреча с Францией у меня состоялась лишь через тридцать лет, а вот режиссерами мы оба стали несколько раньше.
Причем и Сережа, и я, несмотря на свой юный возраст, понимали: режиссер – профессия серьезная. Поэтому основательно отнеслись к осуществлению своего замысла, поднимали как могли свой общий культурный уровень на недосягаемую высоту: ходили по музеям, смотрели фильмы, читали книги. Нам повезло, что мы жили в Ленинграде – тогда это было уникальное место и эпоха была просто замечательная. Наши сверстники, с которыми мы бегали на театральные премьеры и выставки, теперь известные люди: нынешний директор Эрмитажа Миша Пиотровский, великий театральный режиссер Лева Додин. Моим соседом по дому был Миша Боярский. Мы жили на Гончарной улице, а драться ходили с «лиговскими», которых возглавлял Саша Розенбаум. На старших товарищей – Женю Рейна и Иосифа Бродского – мы смотрели с почтением: нам они казались уже взрослыми и знаменитыми поэтами, хотя на самом деле им было по двадцать лет.
С Бродским у меня отношения были непростыми. Сначала я, как все в тогдашнем Петербурге, восхищался его стихами – «Пилигримами», «Стансами городу». А потом он увел у меня любимую девушку, и я возненавидел его лютой ненавистью. Правда, когда начался «процесс Бродского», отношение к нему сразу же изменилось. Он стал мучеником, и все мы ему симпатизировали. Кстати, остроумнее всех на приговор Бродскому отреагировала Анна Ахматова: «Какую биографию делают Рыжему», – сказала она.
А много лет спустя так получилось, что именно я – единственный из всей нашей петербургской компании – оказался в Стокгольме, когда Иосифу вручали Нобелевскую премию.
Здесь я должен сделать небольшое отступление, чтобы поведать, как я оказался в шведской столице. Дело в том, что одна моя сестра всю жизнь прожила во Франции, выйдя замуж за француза. А другая – в Швеции, выйдя за шведа. Соответственно они постоянно присылали мне приглашения. И я ходил в ОВИР с периодичностью раз в три месяца – то по поводу поездки в Швецию, то по поводу поездки во Францию. И все это время получал такой ответ: «Ваша поездка признана нецелесообразной. Попробуйте через полгода обратиться снова». Так продолжалось целых двадцать лет! Поэтому когда началась перестройка, я осмелел и написал гневное письмо в КГБ – о сложившейся ситуации. Ответ был лицемерным: «С чего вы взяли, что Комитет государственной безопасности удерживает вас в стране? Пожалуйста, езжайте куда хотите». Это было как раз в 87-м году. «Ах так, – решил я, – надо выжать побольше из этой поездки». И с помощью моего друга писателя Аркадия Вайнера, у которого был свой друг – начальник московского ОВИРа, получил разрешение поехать на автомобиле. Я был первым, кому пришло в голову путешествовать таким способом. Забегая вперед, скажу: даже советский посол в Швеции вышел во двор посмотреть на номера моей машины, потому что не верил, что я приехал на ней.
В общем, совсем я уже собрался в дорогу, как вдруг узнал, что через несколько месяцев, в декабре, в Стокгольме Бродскому будут вручать Нобелевскую премию. И чтобы присутствовать при этом, пришлось оттянуть мое путешествие еще на несколько месяцев. Конечно, на встречу с Иосифом я приехал с кучей фотографий, писем и подарков. Самый ценный экспонат приготовил Женя Рейн – галстук Бориса Пастернака, который был на писателе во время визита в шведское посольство, когда ему сообщили о присуждении Нобелевской премии. Вот этот галстук, как некую эстафету от одного нобелевского лауреата к другому, я провез через все границы и передал Иосифу, а он перед самым вручением премии спрятал его в нагрудный карман смокинга – с той стороны, где сердце.
О том историческом событии я снял фильм для шведского телевидения. Это, конечно, впечатление на всю жизнь. За день до вручения Иосиф читал нобелевскую лекцию в Шведской академии. Помню, мы столкнулись с ним на лестнице при выходе из зала. Увидев меня, он закричал через головы: «Саша, ну как я прошел?» Я поднял вверх большой палец, он радостно помахал руками, и тут его оттеснила толпа.
На другой день проходила сама церемония вручения премии. Мне запомнилось, как Иосиф, не очень ловко чувствовавший себя во фраке, шел по сцене, заложив руки за спину. Так ходят заключенные. Вечером был королевский бал в городской ратуше. Причем этот бал, который я представлял себе как очень строгое и официальное мероприятие, имел неожиданную развязку. Сначала все выглядело довольно чопорно. В огромном зале были накрыты банкетные столы на несколько сотен человек. Потом по центральной лестнице в зал спустились нобелевские лауреаты вместе с членами королевской семьи. Иосиф шел в паре со шведской принцессой. Все расселись за столами, прозвучал тост за короля, немного поели. И тут раздались фанфары – вынесли королевский торт из мороженого. С этого момента началось настоящее буйство. Дамы скинули туфли, в зал запустили шведских студентов – чтобы они «разогрели» атмосферу. Грянул разудалый джаз-оркестр, и все принялись «зажигать». Такого зрелища я не мог себе даже представить. Вообще мне в жизни везло: я часто оказывался в нужное время в нужном месте.

МАРГАРИТА, МАСТЕР И ЛЕНИ РИФФЕНШТАЛЬ

Я знаю, что вы очень тесно общались с легендарной «Маргаритой» – Еленой Сергеевной Булгаковой. Как вы познакомились?
А. С.: Это случилось в 68-м году, когда я еще был студентом ВГИКа. Тогда я вознамерился экранизировать «Мастера и Маргариту». К Елене Сергеевне я пришел за разрешением. Конечно, снимать «Мастера» мне никто не дал, зато посчастливилось познакомиться с этой великой женщиной. Булгаков писал «Мастера и Маргариту» в стол, прекрасно понимая, что этот роман никогда не будет опубликован. И только благодаря ей через двадцать семь лет после смерти Булгакова книга была издана.
При первой встрече она дала мне ознакомиться с рукописью четырехтомника всех произведений Булгакова, перепечатанного ею на машинке. Там был полный вариант «Мастера» – наверное, не все знают, что при советской власти роман был опубликован с многочисленными купюрами. Еще она собственноручно написала мне маршрут полета Маргариты над Москвой.
Вообще наши отношения были очень добрыми. Достаточно сказать, что в это время я женился, а свадебное платье моей невесте подарила именно Елена Сергеевна. Конечно, я тоже старался ответить ей чем-то хорошим. Елена Сергеевна очень хотела посмотреть последнее выступление Иннокентия Смоктуновского в спектакле «Идиот» в ленинградском БДТ. И я ей организовал этот визит.
А в Ленинграде случилась трагическая история: она шла по улице, случайно упала и сломала руку. Поскольку домой она ехать с больной рукой не хотела, то осталась еще на десять дней. Чувствуя себя виноватым, что не уберег ее, я приходил в гостиницу «Астория» каждое утро и уезжал вечером. Именно тогда она рассказала мне в мельчайших подробностях историю создания «Мастера и Маргариты», о прообразах героев, о том, как она познакомилась с Булгаковым, как нелегко ей было расстаться с первым мужем – генералом Шиловским (тоже незаурядным человеком, Шиловский, между прочим, прообраз Рощина в романе Алексея Толстого «Хождение по мукам»).
После той поездки мы довольно часто общались уже в Москве. Как-то она пошутила: «Саша, вы такой сибарит, я тут читала один французский роман и поняла: вам нужно завести такого же, как в книге, слугу – он утром будет вам докладывать, который час, какая погода на дворе и какое правительство у власти». Я возмутился: «Елена Сергеевна, ни под каким видом! Представляете, я просыпаюсь, входит слуга и говорит: «Сейчас шесть часов утра, на дворе дождь и у власти коммунисты». Уже тогда я советскую власть в упор не видел. Я старался жить хорошо и весело, окружая себя красивыми интерьерами, красивыми пейзажами и красивыми девушками. Елена Сергеевна частенько над этим подтрунивала.
И конечно, я занимался съемками фильмов. Но режиссура – это не только профессия, это еще и образ жизни. Судьба подарила мне знакомство со многими выдающимися людьми. Некоторые стали героями моих картин: режиссеры Григорий Козинцев и Юрий Любимов, прима-балерина Мариинского театра Ирина Колпакова, скульптор Зураб Церетели.



И еще одна встреча, которой я очень дорожу, – с фрау Лени Риффеншталь, великим немецким режиссером, автором двух киношедевров «Триумф воли» и «Олимпия». Мы познакомились в 88-м году, когда я в очередной раз сел за руль автомобиля и поехал путешествовать по Европе. Я постучался в дверь небольшой виллы под Мюнхеном, где она жила. Я ожидал, что сейчас увижу дряхлую старушку на каталке (ей тогда было восемьдесят семь лет), а по ступеням лестницы спустилась легкой походкой очаровательная женщина в ярком платье.
Конечно, для нее был шок, что в Советском Союзе знакомы с ее творчеством (я не лукавил, во ВГИКе мы действительно учились на картинах Риффеншталь, на закрытых просмотрах трофейных фильмов в Белых Столбах). Она так растрогалась, что приказала молодому человеку, сопровождавшему ее, открыть самое лучшее шампанское. Я принял этого юношу за слугу, а оказалось, что это муж, который был на пятьдесят лет моложе ее. Мы выпили за знакомство. Я узнал тогда поразительные вещи. Оказывается, многое, что она делала в своей жизни, было так или иначе связано с Россией. Начать с того, что родилась она на территории Российской империи – в той ее части, которая потом перешла к Польше. Под непосредс твенным влиянием великой русской балерины Анны Павловой увлеклась балетом. Когда у нее случилась проблема с ногами, пошла в киноактрисы, став такой же величиной, как Марлен Дитрих. А потом, посмотрев фильм Сергея Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин», решила стать кинорежиссером и заслужила всемирную славу. Позже мы встречались с ней во время ее визита в Россию, а на Рождество обязательно обменивались праздничными открытками. Я снял о ней картину «Тайна Лени Риффеншталь», где рассказал об этой великой женщине и ее роли в истории кино. Недоброжелатели называли ее проповедницей фашизма, а мне хотелось поведать зрителям о трагедии великого художника, которому выпало жить при тоталитарном режиме.

ПУГАЧЕВСКИЙ БУНТ

Как вы встретились с Аллой Пугачевой?
А. С.: Мы познакомились в 76-м году благодаря поэту Лене Дербеневу, который решил соединить набирающую силы певицу и молодого, подающего надежды режиссера. Дербенев тогда писал песни для моих фильмов, и, видимо, он собирался создать такой вот творческий альянс, в котором нашлось бы место и для него. В первую же нашу встречу в ресторане Алла вдруг неожиданно взяла нож, разрезала руку, выдавила кровь и написала в моей записной книжке: «Определите на досуге мою группу, потому как петь – это мое кровное дело!»
Считается, что именно вы «создали» Пугачеву, как Пигмалион свою Галатею. Вы придумали ей имидж, подобрали репертуар, словом, умело срежиссировали ее блистательную карьеру...
А. С.: Я действительно приложил руку к ее образу – ведь когда мы встретились, она уже спела «Арлекино», но еще не была настоящей звездой. В то время певиц, которые победили в Сопоте или на «Золотом Орфее», было несколько – Алла находилась на одинаковой стартовой позиции с такими сильными исполнительницами, как Ира Понаровская, Лариса Долина, Ира Отиева. И я решил сделать из Пугачевой уникальный проект, чтобы оторвать ее от конкуренток. Кое-что получилось. Можно сказать, что я был в этой стране первым имиджмейкером, хотя не знал тогда этого слова. Я видел, что Алла – девушка талантливая и артистичная. А поскольку был в нее влюблен, мне совершенно искренне хотелось, чтобы о ее способностях знали все. Буквально после первого нашего любовного свидания я ей придумал формулировку «Театр Аллы Пугачевой», у меня даже есть пометка об этом в записной книжке. Вообще, план по внедрению ее образа в массовое сознание был продуман глобально. На кухне над обеденным столом у нас висело два листочка, которые я написал собственноручно: наши стратегия и тактика. Стратегия – пять основных пунктов, которые приведут певицу Пугачеву на вершину музыкального олимпа: первое – исповедальная форма песен (она должна исполнять все свои вещи от первого лица); второе – образ одинокой женщины; третье – театрализация песни; четвертое – национальная русская певица (в это время на эстраде царили украинская румынка София Ротару и Эдита Пьеха с ее польским акцентом) и пятое – правильно рассчитанный «Пугачевский бунт», то есть волнообразное появление и пропажа на радио и ТВ, скандалы, слухи.
На втором листочке – тактика, как всего этого достичь. Например, опубликовать интервью в одной из центральных газет, устроить переполох где-нибудь на гастролях. Мы были молодыми и азартными и относились к нашей миссии как к игре и реальному делу одновременно. Мы постоянно придумывали какие-то пиар-акции: все эти уходы-приходы, запреты-разрешения. Конечно, у нас случались какие-то проблемы – бывало, и песни запрещали. Но раздувалось это намного шире, чем было на самом деле.
Помню, я продиктовал за нее большое интервью для «Комсомольской правды», и с помощью моего друга Левы Гущина оно было опубликовано. Речь шла о том, как ее вдохновляет китайская поэзия и какие трепетные чувства вызывают Уильям Фолкнер и Франц Кафка. Та публикация стала настоящим потрясением для советской интеллигенции, многие сразу же обратили внимание на интеллектуальную певицу Пугачеву. Хотя, думаю, большинство из тех фамилий, которые она перечисляла в «своем» интервью, вряд ли когда-нибудь слышала. Тем не менее интервью было многократно перепечатано и часто цитировалось.
И тут же, параллельно с этой серьезной публикацией, я запускал в тусовке слух, что, к примеру, Пугачева убила своего мужа утюгом. Как ни странно, шутка была подхвачена – все переживали, обсуждали, а в каких-то провинциальных газетах даже напечатали «сенсацию»: «Пугачева сейчас под судом по обвинению в убийстве». При этом я никогда не позиционировал себя как муж Пугачевой. Мне нравилось быть в тени, режиссируя каждый ее следующий шаг. Нужно отдать ей должное: она впитывала в себя придуманный образ как губка и постепенно набирала высоту. А наши пиар-акции продолжались – хотя уже были и несколько иного масштаба. Например, мы опубликовали информацию в одной из центральных газет, что тираж ее пластинок достиг ста миллионов экземпляров. Что явно не соответствовало действительности – в лучшем случае речь шла о миллионе дисков. Еще мы, к примеру, выдумали новость, что японская газета «Асахи» назвала самыми великими людьми двадцатого века Юрия Гагарина и Аллу Пугачеву. Весть подхватили многие советские издания.
Вот только одного не могу понять: ведь все эти советские газеты очень серьезно подходили к каждой напечатанной строчке. Как удавалось усыпить бдительность редакторов и цензоров?
А. С.: Использовались личные связи с журналистами. Ну и плюс ко всему я почувствовал, как можно использовать ту или другую информацию.
Еще один ловкий ход был связан с «проталкиванием» написанных Аллой песен. Я буквально заставил ее заниматься сочинительством. Две свои песенки она принесла на «Мосфильм», и их вставили в картину, где она снималась, – «Женщина, которая поет». Но тут запахло скандалом. Тогда писать для кино могли только уважаемые члены Союза композиторов. Алла прибежала со студии в слезах: «Что делать?» Для начала я отвел ее во Всесоюзное авторское агентство, где мы зарегистрировали ее псевдоним – Борис Горбонос (имя позаимствовали у моего одноклассника). Потом я сфотографировал ее с наклеенными усами в собственном пиджаке, рубашке и галстуке. К этой фотке придумал душещипательную легенду о парализованном юном гении из Люберец. На «Мосфильме» аж прослезились и дали песням зеленый свет. По-моему, замечательная пиар-акция даже на сегодняшнем фоне, когда фантазия наших убогих поп-звезд ограничивается информацией: «У меня украли автомобиль».
Но еще раз повторяю: Алла – по-настоящему яркий и талантливый человек. Без ее способностей не было бы такого ошеломительного успеха. Правда, ее сильная сторона – не голос, а необыкновенный артистизм.
Алла Борисовна до сих пор умело пользуется теми наработками: в прессе периодически появляются новости о ее разводах и новых замужествах. Чувствуете свои уроки многолетней давности?
А. С.: Я не очень хотел бы комментировать ее браки и разводы. Конечно, умение преподать перипетии своей жизни как информационный повод легко просматривается.
А какие же новые черты она добавила в образ «женщины, которая поет»?
А. С.: Ну, к примеру, странная любовь к окружению из мужчин определенного цвета для меня загадка. Раньше она относилась к ним брезгливо. Алла сама рассказывала мне такой случай. Еще до встречи со мной ее мама, Зинаида Архиповна, часто компостировала ей мозги: вот ты все одна, с мужем развелась, а ребенку нужен отец, давай скорей выходи замуж – словом, говорила все то, что обычно говорят матери в таких ситуациях своим непутевым дочкам. Алла отмахивалась: «Мама, ну нет сейчас рядом со мной достойного человека». – «Ну как же! – не успокаивалась Зинаида Архиповна. – Вот ходит к тебе этот Эдик, твой аккомпаниатор. Он же хороший парень». Алла засмеялась: «Мама, но он же педер...ст». На что Зинаида Архиповна, святая женщина, серьезно ответила: «В нашей советской стране, Аллочка, все профессии почетны».
А как Кристина приняла нового мужа мамы?
А. С.: Когда мы поженились, Кристине было шесть лет. Мы как-то сразу нашли общий язык, она называла меня папой. Я ее даже отводил в первый раз в первый класс. Мы с Аллой тогда жили в маленькой однокомнатной квартирке на Вешняковской улице, а Кристина с бабушкой неподалеку – на Рязанском проспекте. Однажды случилась забавная ситуация. Мы приходим в гости к Кристине, она начинает что-то шептать Алле на ушко, а та в ответ прыскает. Потом говорит мне шепотом: «Знаешь, что она спросила? Незадолго до нашего прихода здесь был Миколас, ее родной отец. Вот Кристина и советуется: будем ли говорить папе, что отец приходил?» То есть в ее детском сознании отец и папа – это были разные люди.
Я ее частенько баловал. Как в свое время Аллу, так и ее часами заставляли играть на рояле, не выпускали погулять с подружками. И когда я приходил, Кристинка бросалась ко мне со всех ног: «Папа, можно мне пойти на каток?» А затем в доме начинались разборки – зачем я балую ребенка. Одним словом, у нас была обыкновенная семейная жизнь.
Потом вы переехали в знаменитую квартиру на Тверской улице. Ходили легенды о том, как вам удалось выбить эти хоромы у государства...
А. С.: Получение квартиры, между прочим, тоже было одним из пунктов нашего амбициозного плана – в той части, где были расписаны тактические действия. Здесь сыграли роль и Аллина популярность, и мое членство в Союзе кинематографистов – я имел право на дополнительную жилплощадь. Но мы были непростыми ребятами. От первой квартиры, которую нам предложили, мы гордо отказались. И это учитывая то, что получить жилье в те годы было чем-то немыслимым! Но предложенная нам квартира находилась в Безбожном переулке. Там согласилось жить много творческих людей – Булат Окуджава, к примеру. Но мы отказались туда переселяться из-за названия переулка. Не то чтобы мы были сильно религиозными людьми. Просто получать письма на адрес «Безбожный переулок» – это было выше наших сил. Кстати, позже эти четырехкомнатные хоромы заняли Кристина Онассис с Сергеем Каузовым. Конечно, мы с Аллой тогда сильно рисковали. Нам вполне могли сказать: не понравилось название – ну и гуляйте, живите себе на кольцевой дороге в однокомнатной халупе. Однако нам повезло: спустя какое-то время мы получили ордер на квартиру на Тверской.
А кто занимался дизайном квартиры? Этот камин, барная стойка – даже по сегодняшним временам все выглядит довольно круто...
А. С.: Я придумал образ квартиры, сделал эскизы, но в те времена в магазинах не было ничего! Я привозил нужные детали декора из командировок, а Алле иногда приходилось соглашаться на довольно забавный бартер. Ну, к примеру, когда открывали гостиницу «Космос» (а ее, кто не знает, строили французы), намечался большой интернациональный концерт. С французской стороны пригласили выступать Джо Дассена, от СССР – Аллу. Я занимался организацией этого праздника, поэтому выставил свои условия. Не знаю, сколько получил за то выступление Джо Дассен, но Алле выдали «гонорар» в виде ванны, биде и унитаза.
Это правда, что когда вы развелись, то главную роль в своем фильме «Душа», где уже начала сниматься Пугачева, тут же отдали ее главной сопернице по сцене Софии Ротару?
А. С.: Правда в том, что в этом фильме действительно изначально должна была сниматься Пугачева. В первом варианте картина называлась «Рецитал». Но начало съемок совпало с началом бракоразводного процесса. Это не способствовало взаимопониманию. В один из первых дней нашей совместной работы на площадке (очевидно, у нее не выдержали нервы) она бросилась на второго режиссера, разорвала на ней пальто, словом, сильно нахулиганила. И в результате дирекция студии приняла решение отстранить ее от работы. Да и вся группа отказалась сотрудничать с ней. Нас тогда директор «Мосфильма», бывший генерал милиции Сизов, вызвал к себе вместе со сценаристом Бородянским и сказал: «Я не могу вычеркнуть эту картину из плана. Пять тысяч работников студии останутся без премии. Придумайте, кого еще можно снять в этой роли».
Имя Ротару возникло не сразу, мы перебирали многие кандидатуры. Работать с Соней было одно удовольствие. Потому что она очень ответственный человек. К примеру, если съемка назначалась на десять утра и по обычной киношной традиции вся группа являлась к одиннадцати, то Соня была на площадке уже в десять, загримированная и готовая к работе.
Как в картину попала «Машина времени»? Они ведь тогда были полузапрещенной группой.
А. С.: Я услышал их песни совершенно случайно. Как-то ехал в машине, играло радио. Дело было перед Олимпиадой-80, тогда власти запустили радиостанцию на английском языке. И вот еду я, слушаю английскую речь, и вдруг: «Каждый правый имеет право на то, что слева, и на то, что справа». Я был потрясен текстом – ничего подобного на нашей эстраде не было. Я тогда пытался привить Пугачевой любовь к Шекспиру, к Мандельштаму – чтобы поднять литературный уровень ее песен. Но это было совсем иное: голос нового поколения! После первой песни сразу же, нон-стопом, пошел «Поворот». Я немедля предложил Пугачевой объединиться с ребятами, устроил им встречу. Причем знакомство получилось довольно забавным. «Машина времени» давала концерт в маленьком кафе в «Лужниках». После их выступления нам предложили поплавать в бассейне – стояло жаркое лето. Предложение было неожиданным. У меня-то под брюками были трусы, а для Пугачевой требовался купальный костюм. Местная буфетчица дала ей белый халат. Алла в этом халате нырнула, а когда вынырнула, обнаружилось, что, прилипнув к телу, он полностью открывал ее фигуру. И вот как раз в этот момент в спортзале появились музыканты «Машины времени». Так они познакомились.
Но сотрудничества не получилось. Алла решила, что ребята слишком независимы. А ей нужен был ансамбль, который подчинялся бы полностью – этакие музыкальные рабы. Но я не оставил надежды поработать с «Машиной времени». И когда в картине «Душа» появилась Ротару, я предложил включить в сценарий вариант с группой. Это было первое появление «Машины времени» на официальном советском экране. Успех был огромным! Фильм «Душа» посмотрели 52 миллиона человек. Никакие нынешние блокбастеры с этими сборами и рядом не лежали. Помню, когда была премьера в «Пушкинском» (тогда этот кинотеатр еще назывался «Россия»), я, режиссер картины, не мог протолкнуться сквозь толпу.
Потом я решил сделать картину специально для Макаревича. Она называлась «Начни сначала» и тоже имела большой успех. После нее Андрея признали не только как рокера, но и как поэта-барда. Андрей вообще, надо сказать, высокообразованный, умный и талантливый человек, стоящий особняком на нашей безвкусной эстраде. К тому же он искренне любит и хорошую еду, и путешествия. Это нас тогда сблизило по-человечески.
Получается, что вы полностью осуществили свои детские мечты: и режиссером стали, и во Франции пожили.
А. С.: Да, вот уже пятнадцать лет Франция – моя вторая родина. Объездив всю Европу, я выбрал для места жительства именно Францию, а во Франции – Париж. Мне нравится французский национальный характер – легкий, веселый, с ощущением праздника жизни. На какое-то время я уезжал из французской столицы и года три жил в маленьком городке Вильфранш – одном из самых красивейших на Лазурном берегу. Недаром здесь виллы Тины Тернер, Джека Николсона, Шона Коннери и других звезд. Недавно я снова был в Вильфранше. Ел суп буйабес в ресторане «Мер-Жермен», любовался восходом солнца над мысом Ферра. Для меня это самое завораживающее зрелище на свете. И повторял строчки моего любимого поэта Омара Хайяма:
Бегут за мигом миг и за весной весна.
Не проводи же их без песен и вина.
Ведь в царстве бытия нет блага выше жизни –
Как проведешь ее, так и пройдет она.


mk.ru
01.06.2006
Tirman вне форума   Ответить с цитированием
Ответ


Метки
автор, времени, время, власть, говорить, большой, вся, будущее, века, где, запреты, рабы, ребенка, квартира, квартиры, кровь, лица, когда, королевский, книги, концерт, интервью, легенды, любовь, люди, на побережье, название, маршрут, папа, правда, оркестр, проблема, проблемы, премьера, платье, мира, письма, музыканты, путешествие, путешествия, нервы, первый раз в первый класс, мероприятие, необыкновенный, песни, песенки, сказки, сознание, смерти, традиции, уроки, фильмы, тебе, эпоха, жилье, действительно, женщина, день, что


Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Вкл.

Быстрый переход


Часовой пояс GMT, время: 04:57.


Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.
Follow FriendsForumCom on Twitter liveinternet.ru Рейтинг@Mail.ru